Мисс Апчхи поднимает руки, как будто пытается остановить несущийся на нее грузовик. Она говорит:
— Нет, так нельзя.
Наши зрители, обнаженные статуи, наблюдают за нами из своих зеленых атласных ниш.
— А спорим, можно, — говорит Недостающее Звено, запрокидывает голову к зеленому потолку и широко раскрывает рот. Вытянув руку над головой, он роняет себе на язык мясистый шарик. И глотает его целиком.
Потом глотает еще раз, и его глаза вылезают из орбит. Он глотает еще раз, и его волосатое лицо раздувается и краснеет. Теперь глаза крепко зажмурены под единственной бровью. По багровым щекам текут слезы, он хватается руками за горло. Недостающее Звено держится руками за горло, не дышит. Делает шаг вперед, неуклюже, как монстр Франкенштейна, Потом — еще шаг. И еще.
Рот открыт широко-широко, его губы и зубы оборотня произносят слова, но без звука. Он падает на колени на залитый кровью зеленый ковер. Руки сжимаются в кулаки. Он бьет себя по животу, со всей силы. Все, что он делает — плач, удары и просьбы о помощи, все происходит беззвучно.
Графу Клеветнику нечего записать на диктофон, кроме последних слов Звена: «А спорим, можно».
Недостающее Звено заваливается набок. Падает и лежит, не издавая ни звука. Глаза по-прежнему крепко зажмурены. Кулаки по-прежнему вдавлены в живот.
Повар Убийца смотрит на Графа, который смотрит на Мисс Апчхи, которая шмыгает носом и говорит:
— Люди, которые пришли нас спасать, может быть, они помогут ему…
И преподобный Безбожник качает головой.
Сейчас, в эту самую минуту, там, внизу, никто не сверлит замок входной двери. Никто не пришел нас спасать. Мы солгали Хваткому Свату, потому что нам надоело смотреть, как он играется с ножичком.
Минус еще два претендента на гонорар. Теперь нас осталось одиннадцать.
Хромая на обе ноги, придерживая свои пышные юбки двумя руками, к нам поднимается Обмороженная Баронесса. Улыбается своими розовыми губами, которых нет. А потом уже не улыбается — когда видит Хваткого Свата, лежащего на полу. Его одежда почти вся пропиталась кровью. А рядом с ним — Недостающее Звено с посеревшим лицом. Глаза зажмурены намертво, как это бывает при трупном окоченении.
Шевеля сальной складкой на месте несуществующих губ, Баронесса говорит:
— Кто из вас, сволочей, убил Хваткого Свата?
Никто, отвечаем мы. Это он сам. Он очень долго готовился и все-таки отхватил себе член.
А бедняга Звено задохнулся, пытаясь проглотить отрезанный член, не жуя.
Недостающее Звено — последнее звено в этой пищевой цепочке. Ну, то есть последнее, если не считать микробов и бактерий, о которых рассказывала миссис Кларк. Которые питались ее дочерью.
Мы ухе представляем себе, как эта сцена будет звучать по радио. Мы уже думаем, можно ли произнести слово «пенис» в телепередаче. Одна эта сцена, в ней больше правды, чем в большинстве книг о настоящих событиях из жизни, и мы при этом присутствовали, только мы. Генеральная репетиция «в живую». Репетиция эпизода, в котором кто-нибудь из кинозвезд задохнется, подавившись отрезанным членом другого актера.
Смерть от удушья, с чужим пенисом в горле — за одну эту сцену тебе дадут «Оскара».
И это видели только мы, и, может быть, Баронесса. Только у нас своя версия произошедшего: мы скажем, что пенис Хваткому Свату отрезала миссис Кларк и заставила Звено съесть его целиком. Правда — это так просто, когда все согласны, кого винить.
— Очень не хочется портить вам удовольствие, ~ говорит Обмороженная Баронесса, — но нам нужен новый злодей.
Дьявол умер — нам нужен новый.
Баронесса подходит к столу, берется двумя руками за рукоятку ножа и вытаскивает его из раскромсанной столешницы. Она говорит, что кто-то убил миссис Кларк.
— Не знаю, кто это был, — говорит Баронесса, — но он сейчас явно не мучается от голода.
Убийца съел почти всю ее левую ногу. Все остальное лежит у нее в гримерке, за сценой. С пропоротым животом.
Повар Убийца грозит кулаком Графу Клеветнику и говорит:
— Ах ты жадный мудак, идиот. И Граф говорит:
— Погоди. — Он говорит: — Послушай…
Мы все умолкаем, и становится слышно, как урчит в животе у Графа. У него в животе рычит и пинается призрак сваренного в супе ребенка Мисс Америки. Значит, это не он.
И все-таки миссис Кларк… наша дьяволица с кнутом и пыточными тисками для пальцев, она мертва. То, что осталось от нашей злодейки, — теперь это просто объедки.
Теперь наша первоочередная задача — выбрать нового дьявола.
Но сперва мы пообедаем.
И как раз за обедом Мисс Апчхи громко сморкается. Шмыгает носом, кашляет и говорит, что ей нужно нам кое-что рассказать, очень нужно…
На все случаи жизни
Стихи о мисс Апчхи
— Моя бабушка зарабатывала на жизнь, — говорит Мисс Апчхи, — формулируя фразу «Я тебя люблю».
Во всевозможных ее вариантах. Для тех, кто не мог сделать этого сам.
Мисс Апчхи на сцене, из-под отворотов на рукавах ее свитера выбиваются клочки и обрывки грязных салфеток.
Бумажных салфеток в желтых разводах и засохших комках выделений из носа.
Под носом блестят сопли и кровь, глаза, все в молниях красных прожилок, сочатся слезами, стекающими по щекам.
На сцене вместо луча прожектора — фрагменты из фильма:
сцена из больничного сериала, где лаборанты и доктора в белых халатах держат в руках пробирки — они ищут лекарство.
В промежутках между кашлем и шмыганьем носом. Мисс Апчхи говорит:
— До самой смерти бабушка изобретала, как еще можно сказать: «С днем рождения».
Или: «Примите мои самые искренние соболезнования»,
Или: «Поздравляю». Или: «Мы все гордимся тобой!»
И еще: «Счастливого Рождества».
Ее бабушка знала самые разные способы, как сказать:
«Поздравляем вас с годовщиной».
«С днем Отца» и
«С днем Матери» -
Специалист из компании готовых открыток.
В промежутках между высмаркиванием и заталкиванием салфеток обратно в рукав, она говорит:
— Моя бабушка составляла формулировки фраз, для которых у других людей не хватало слов.
Но каждое «С днем рождения», каждое поздравление она составляла, представляя себе Мисс Апчхи.
Свою идеальную целевую аудиторию.
Коллекция этих открыток — ока как банковский счет, как до" верительный фонд, как наследство для внучки, наилучшие пожелания на будущее.
