Но есть и данные, которые показывают, что стволовые клетки даже не обязательно приживлять в нужное место. Вероятно, одно их присутствие способно обеспечить пораженным болезнью участкам мозга «нейротрофическую» поддержку и восстановить их. Это показал Фрэнк Ла Ферла из Калифорнийского университета в Ирвайне в 2009 году: он вводил стволовые клетки в мозг трансгенных альцгеймеровских мышей11. Не проходило и месяца, как память у животных улучшалась. Нет, стволовые клетки не превращались в нейроны. И никак не влияли на бляшки и клубки. Они просто потихоньку вырабатывали белок BDNF (нейротрофический фактор мозга), и этого оказалось достаточно, чтобы повысить плотность синапсов в гиппокампе на 67 %.
Тем не менее опасения Селины Рей разделяют многие ее коллеги. Шестого ноября 2014 года специалисты по биологии стволовых клеток со всего мира съехались в Дарем в Северной Каролине на конференцию «Регенеративная медицина как приближение к методу лечения болезни Альцгеймера». В центре дискуссии был вопрос, готовы ли стволовые клетки, и эмбриональные, и индуцированные, к клиническим испытаниям в качестве трансплантатов. Среди делегатов были сотрудники биотехнологических компаний и фармацевтических гигантов, а также именитые ученые. И у всех были смешанные чувства. Многие сильно сомневались в безопасности этих методов, не говоря уже об эффективности. Всего два месяца назад Масаё Такахаси, офтальмолог из японского города Кобе, была вынуждена отказаться делать имплантацию индуцированных стволовых клеток в правый глаз пациентки с макулодистрофией, поскольку Яманака нашел в ее культуре две потенциально канцерогенные мутации. Если бы врачи хотели улучшить больной зрение, а вызвали рак, это была бы катастрофа. Еще больше фундаментальных сомнений вызывала болезнь Альцгеймера как таковая. Например, до сих пор было непонятно, куда именно вводить клетки, сколько их нужно и с какой частотой делать трансплантацию. И повлияют ли они на бляшки и клубки? Этого не знал никто.
Но некоторые делегаты подчеркивали, что клинические испытания и научные исследования приносят обоюдную пользу, ведь без испытаний ученые могут десятилетиями размышлять над вопросами без ответа, и сомнений это не развеет. Поэтому началось обсуждение первой фазы клинических испытаний – первых робких шагов новой эры регенерации мозга.
Для Виктории все это, конечно, слишком поздно. Но она встретила новости с поразительной твердостью духа и непоколебимым альтруизмом.
– Я знаю, что будет… но ничего… не могу… поделать…
С моего первого визита прошло восемь месяцев, и Виктории явно стало хуже: она стала не такой оживленной, погрузилась в себя, ей было трудно выражать свои мысли словами.
– Поэтому я просто надеюсь… что найдут что-то… для других.
Мартин говорит, что память у нее рушится на глазах. Теперь она забывает, что делала только что. Время, даты, повседневные дела вроде прогулок и покупок – теперь все это ей непонятно. Как-то Мартин заметил, как Виктория выбрасывает в мусор столовые приборы, а потом увидел, как она в панике ищет мобильный телефон, который держит в руке. Мартин стал бастионом стойкости и терпения и приспосабливается к обстановке, плывет по течению, по его словам.
Однако я с изумлением узнал, что недавно Виктория вернулась к работе – при ее-то состоянии! Время от времени она навещает старую подругу Айрис, у которой тоже болезнь Альцгеймера. Виктория познакомилась с Айрис больше десяти лет назад, когда работала сиделкой. Она ухаживала за дочерью Айрис, у той был синдром Дауна, а теперь старается сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь Айрис – ей уже 91 год – прожить последние стадии процесса, на который обречена сама Виктория. Она сказала мне, что дома ей скучно, что ей нужно занять ум.
– Я всю жизнь ухаживаю за людьми, – гордо сказала она, – но… конечно… я понимаю, нельзя… нельзя ошибаться… и я…
Она умолкла, и Мартин заполнил пробелы. На самом деле все это было затеяно не столько для того, чтобы чем-то занять Викторию, сколько для того, чтобы у нее была компания, пока Мартин на работе. Интуиция подсказала ему верное решение: по данным исследования, активное общение избавляет от тревожности и подавленности при деменции.
Я хотел хоть чем-то порадовать Викторию и рассказал о том, какие поразительные опыты проделывают ученые с ее клетками в лаборатории, и добавил, что если бы не Виктория, это было бы невозможно. Мне и самому было трудно представить себе, что мозг Виктории постепенно разрушается и одновременно потихоньку реконструируется под присмотром Селины Рей и ее коллег, создавая портал в волшебную страну, куда не проведет никакая МРТ. Трудно сказать, когда надежды, возлагаемые на индуцированные стволовые клетки, станут реальностью. В биологических исследованиях зачастую все решает везение. Вспомним хотя бы Луи Пастера, французского ученого, одного из основоположников вакцинации. Он открыл вакцину от птичьей холеры только потому, что разозлился, бросил экспериментировать и уехал отдохнуть, а когда вернулся, оказалось, что именно так и нужно было поступить: за это время бактерии успели «ослабнуть» и превратиться в вакцину. В современных лабораториях такое происходит сплошь и рядом. А все потому, что биология не знает законов – она «самая беззаконная из трех основных наук», по словам биолога-онколога Сиддхартхи Мукерджи: «В ней в принципе мало правил, а универсальных правил еще меньше»12.
Для биологии клетки это особенно справедливо. Каждая клетка – как микрокосм или современный мегаполис: она динамична, переменчива, в ее поведении постоянно проявляются новые, невиданные тенденции. Когда мы открыли индуцированные стволовые клетки, это было словно город на другой планете. Поэтому пока что их устройство, их механизмы для нас полная загадка. Законы функционирования индуцированных стволовых клеток сугубо умозрительные, и ученые формулируют их по ходу исследований.
И все же уже есть кое-какие многообещающие практические наработки. За десять лет, которые прошли с тех пор, как Яманака открыл индуцированные стволовые клетки, их научились получать и из волосяных мешочков, и даже из мочи. Ученые мечтают о создании «банков» индуцированных стволовых клеток, где будут храниться различные варианты, совместимые с большими группами населения. Это вызвало интерес министерства обороны США, которое спонсирует исследования по созданию самовозобновляемых запасов красных кровяных клеток для нужд военной медицины: по оценкам, понадобится всего 40 доноров с разными типами крови, чтобы полностью обеспечить донорской кровью все население США на неопределенно долгий срок13. Ученые продуктивно исследуют и тропические болезни – например, после недавней вспышки лихорадки Зика биологи из Университета Джонса Хопкинса в Балтиморе в штате Мэриленд при помощи индуцированных стволовых клеток выясняли, почему у беременных женщин, заразившихся вирусом Зика, повышен риск рождения детей с микроцефалией (это врожденный дефект, при котором голова ребенка меньше нормы)14. Наверняка в дальнейшем найдутся и другие, еще более перспективные методы применения индуцированных стволовых клеток. «Мир замер в ожидании»15, как сказал один специалист в интервью Меган Скуделлари из Nature.
