– В определенном возрасте многие женщины передают ключи от кладовой старшей дочери, – объясняла Мэри Гангули, – а потом просто отдыхают. Если они могут позволить себе бездельничать – если у них много дочерей и есть кому делать всю работу – то так и поступают.
Однако и у этих видавших виды старцев есть свои обязанности, например, присматривать за внуками и организовывать праздники и свадьбы, поэтому группа Гангули разработала новую шкалу, основанную на вопросах вроде «Выражает ли он свое мнение по важным семейным делам?», «Помнит ли она важные праздники – холи, двали?», «Терялся ли он когда-нибудь в деревне?». Результаты подтвердили то, что многие уже говорили: в этой деревне болезнь Альцгеймера встречается на удивление редко.
Я узнал об этой истории из статьи на сайте ВВС News в феврале 2010 года. Статья называлась «Секрет победы над деменцией, вероятно, скрыт в индийской деревушке», и там говорилось, что низкая заболеваемость болезнью Альцгеймера объясняется здоровым образом жизни обитателей Баллабгара: «Жители Баллабгара обладают необычайным здоровьем. Это земледельческая община, поэтому здешние обитатели в основном ведут активный образ жизни и придерживаются вегетарианской диеты с низким содержанием жиров. Об ожирении здесь даже не слышали. Кроме того, жизнь на этих плодородных полях избавляет от стрессов, а семейные связи здесь по-прежнему крепки, в отличие от других, более урбанизированных районов Индии».
Но доктор Гангули рассказывает совсем другую историю. Хотя инструменты для оценки разрабатывались с предельной тщательностью, интуиция подсказывала исследовательнице, что она что-то упускает и что не стоит питать надежд на какой-то неочевидный защитный фактор, спрятавшийся за суровыми реалиями баллабгарского быта. Слишком много «если», слишком мало данностей. Например, рацион деревенских жителей состоит в основном из лепешек из цельнозерновой муки, бобовых, овощей и йогурта. Поскольку так питаются абсолютно все в деревне, невозможно сказать, влияет ли это на распространенность деменции и в какой степени. Да и мысль о том, что жизнь в Баллабгаре лишена стрессов, кажется наивной. Существование крестьян зависит от причуд климата, а засухи и неурожаи – причина высокого уровня самоубийств, которыми печально известны индийские крестьянские хозяйства. Более того, во время моего визита в деревню Чанд рассказывал, как индийское правительство лишает их последних средств к существованию – за бесценок скупает пахотные поля и урбанизирует эти края в интересах заграничных инвесторов. Чтобы сохраниться как индустрия, нужно повышать урожаи, поэтому, по словам Чанда, они каждый день до изнеможения молятся, чтобы «боги даровали дождь».
Мэри Гангули и по сей день размышляет, что же еще это может быть. Другая неизвестная, которую не удалось оценить в ходе исследования, – защищает ли крестьян подвижный образ жизни, хотя Гангули склоняется именно к этой гипотезе как к самой вероятной.
– Да, такое может быть. Двигаются они очень много. Везде ходят пешком. Машин у них нет. Когда они были моложе, то многие работали в поле, а это тяжелый физический труд, – может быть, это и стало защитным фактором.
Чанд говорил мне, что пахал землю по десять-двенадцать часов в день, а его родные иногда даже ночевали в поле.
– Мы знаем, что все, что полезно для сердца, полезно и для мозга, – продолжает доктор Гангули. – Беда в том, и вы, не сомневаюсь, с этим тоже сталкивались, что патология болезни Альцгеймера начинается в мозге еще в очень юном возрасте, за десятки лет до первых симптомов. Так что нам нужно провести испытания, в ходе которых половина молодых жителей деревни будет обязана следовать одному и тому же протоколу физической активности лет 40–50, и тогда мы увидим, действительно ли это снижает риск.
Какую-то роль, вероятно, играет генетика. Сотрудники Гангули собрали генотипы более 4000 крестьян от 55 до 95 лет и обнаружили, что ген APOE4 встречается здесь реже, чем в более развитых регионах планеты. Но и у этого объяснения есть свои недостатки: ген APOE4 повышает и риск ишемической болезни сердца, так, может быть, носители APOE4 просто погибают от ишемической болезни сердца до того, как у них появляются симптомы болезни Альцгеймера? А из этого следует другой вопрос: может быть, все это просто функция низкой ожидаемой продолжительности жизни у индийцев – она составляет, по последним оценкам, в среднем 62 года?
Чтобы ответить на него, нужно понять, в чем разница между заболеваемостью и распространенностью болезни. Распространенность – это доля больных тем или иным недугом в данный момент времени, своего рода мгновенный снимок популяции. А заболеваемость – это темп появления новых случаев заболевания в популяции за определенный отрезок времени, например, за год. Отношение между заболеваемостью и распространенностью – это продолжительность, а в случае Альцгеймера – продолжительность так называемого дожития. Поэтому в двух популяциях может быть одинаковая заболеваемость болезнью Альцгеймера, однако распространенность болезни будет выше в той популяции, где дольше живут.
Мы, представители западной культуры, следим за здоровьем пожилых, а значит, они дольше живут с деменцией. Однако в Индии и в других развивающихся странах культурные влияния иногда мешают подобного рода длительному медицинскому уходу. Дети обычно оставляют родителей дома, делают всю работу по хозяйству, кормят и моют стариков и ухаживают за ними, когда те болеют. Как объяснил мне старший сын Чанда, «С нашего первого шага, с первого раза, когда родители берут нас за руку, наш долг – ухаживать за ними. А когда они стареют, им надо, чтобы мы держали их за руку, им нужна наша помощь, как бы тяжело они ни болели. Такова наша культура». Поэтому, вероятно, многие случаи болезни Альцгеймера не попали в исследования Мэри Гангули не потому, что у индийцев низкая ожидаемая продолжительность жизни, а потому, что о них просто никто не узнал, ведь сами баллабгарские старики ничего особенного от жизни не ждали, а младшее поколение относилось к ним с беспрецедентным уважением и заботой.
Мне очень понравилось, как доктор Гангули подошла к решению этой загадки. Она напомнила мне об одной особенности научных исследований, о которой я едва не забыл. Наука – штука беспорядочная, и ее арсенал никогда не будет полным. В лаборатории мы по большей части избавлены от этого. Все, с чем мы имеем дело, аккуратно разложено по коробочкам, как в магазине IKEA. Если что-то не получается, виноват обычно ученый. А когда наш инструмент не справляется с задачей, мы зачастую просто ждем, когда придумают новый, более мощный. Мы раздвигаем границы, но сами при этом уютно прячемся за четко определенные линии. А Мэри Гангули и ее сотрудники все это переиначили. Они вернулись к основам, к стилю Джозефа Пристли и Альфреда Рассела Уоллеса – бестрепетных исследователей, в потемках искавших истину, которую способен выявить только такой подход.
Доктор Гангули упомянула похожее исследование, проведенное в 1995 году: ученые сравнили тогда распространенность болезни Альцгеймера у афроамериканцев Индианаполиса и у нигерийцев-йоруба из города Ибадан2. Контраст был настолько разительным, что, в сущности, свел на нет генетические различия: афроамериканцы попали в Америку 200 лет назад в результате работорговли, а этого времени, как полагают, недостаточно, чтобы межрасовые браки перевесили воздействие окружающей среды. Представьте себе, распространенность болезни Альцгеймера в Нигерии оказалась ниже, чем в Индианаполисе. И снова никто не знает почему. Очевидно, все же есть какой-то внешний фактор.
