Задача оказалась не из легких. Биология старения мозга остается одной из главных тайн нейрофизиологии. Здоровый мозг между 50 и 80 годами уменьшается в размерах и теряет в весе примерно на 10 %. В ходе этого процесса какое-то количество клеток отмирает естественным образом, но в основном они просто уменьшаются и начинают медленнее функционировать – вот почему у пожилых людей часто наблюдается легкая забывчивость и иногда возникают сложности с речью и повседневными делами. Но по-прежнему неясно, почему бляшки и клубки накапливаются и при нормальном старении. Поэтому главная загадка, на которую должны были ответить первые исследователи, заключалась в том, чтобы разобраться, почему у некоторых людей есть бляшки и клубки, но при этом нет никакой болезни Альцгеймера.
В 1966 году группа английских ученых из Университета Ньюкасла во главе с уроженцем Венгрии Мартином Ротом придумала именно такой эксперимент. Рот полагал, что главная причина, по которой попытки первых исследователей связать бляшки и клубки с физическими проявлениями болезни Альцгеймера потерпели неудачу, состояла в том, что мы подходили к задаче не с той стороны. Он сказал, что сначала проводить посмертное исследование ткани мозга, а затем ретроспективно пытаться объяснить полученными данными клиническую картину при жизни пациента – это ошибка. К тому же это ненаучно: клиническая картина при болезни Альцгеймера строилась на больничных медицинских картах, записи в которых делали люди, которые, как бы они ни старались, наверняка описали бы одного и того же пациента по-разному. Нужен был более объективный метод, позволяющий точно оценить состояние больного с подозрением на болезнь Альцгеймера при жизни, наблюдать за состоянием его мозга вплоть до вскрытия и лишь тогда искать биологические корреляции.
Рот заручился помощью патофизиолога Бернарда Томлинсона и психиатра Гэри Блессида, которые, как и сам Рот, полагали, что деменцию так долго упускали из виду в основном потому, что методы ее определения были очень грубыми. Для начала ученые разработали «шкалу деменции» – тест для оценки когнитивных способностей пациента. Каждые полгода какой-нибудь близкий родственник больного должен был поставить страдальцу баллы по целому ряду вопросов, касавшихся повседневных привычек, домашних дел, изменений личности и памяти. Например, как больной управляется с небольшими денежными суммами, помнит ли, что нужно купить в магазине, может ли без посторонней помощи одеться и поесть, в состоянии ли назвать дату начала Второй мировой войны и сказать, кто сейчас премьер-министр. А главное, исследование охватило и пожилых людей, у которых, как считалось, не было когнитивных нарушений: тогда стало возможным понять, какие симптомы связаны с болезнью Альцгеймера, а какие объясняются просто старческой забывчивостью. А когда мозг испытуемого оказывался на лабораторном столе, исследователи считали бляшки и сравнивали тяжесть поражения с оценками по шкале деменции, собранными за последние несколько лет жизни пациента.
Результаты говорили сами за себя: налицо однозначное соответствие между оценками по шкале деменции и количеством бляшек. Чем выше первые, тем, как вы сами догадались, больше второе. В своей фундаментальной статье, опубликованной в журнале Nature, Рот, Томлинсон и Блессид заключили: «Бляшки не просто ответственны за патологию старческого психического расстройства: доказано, что плотность образования бляшек в мозге тесно связана с количественными оценками интеллектуальных и личностных нарушений у пожилых испытуемых»7.
А главное – ученые обнаружили, что само по себе старение не объясняет количества бляшек, наблюдаемого при болезни Альцгеймера. Поэтому ученые закончили свою статью не без ложной, как сейчас представляется, скромности: «Факты говорят о том, что бляшки и связанные с ними процессы, вероятно, также заслуживают изучения при помощи более точных методов измерения, чем те, которые применялись в этом исследовании».
Историк науки и философ Томас Кун, живший в ХХ веке, как-то заметил, что великие научные открытия редко совершаются шаг за шагом, стабильно и последовательно. Скорее, они происходят в виде «сдвигов парадигмы»: одна понятийная картина мира сменяется другой8. Пробные микроскопические исследования Кидда и Терри в сочетании с переломной работой Рота, Томлинсона и Блессида, которым удалось сдернуть завесу тайны, и обеспечили сдвиг парадигмы в представлениях о деменции. Ученые изобразили бляшки и клубки в виде резкого рельефа на фоне остальной мозговой ткани и при помощи технологических новинок, а также строгих научных методов и тщательности в исследованиях обеспечили радикальную перемену в определении проблемы и подходе к ней. Они ясно показали, что болезнь Альцгеймера – страшный недуг, требующий таких же срочных мер, как и рак или инсульт. И если больные, страдающие иными заболеваниями, свойственными старческому возрасту, достойны точной диагностики и лечения, то к болезни Альцгеймера это относится в той же степени. Исследователи заставили медиков разрабатывать терапию, которую раньше было принято считать бесполезной.
Вскоре раздались и другие голоса. В числе прочих это был врач и ученый Роберт Кацман, который своими глазами наблюдал, как борется с этой болезнью его теща, и стал непреклонным лидером движения за изучение болезни Альцгеймера. В 1976 году он опубликовал в журнале Archives of Neurology эпохальную редакционную статью под названием «Широкая распространенность и злокачественность болезни Альцгеймера» (The prevalence and malignancy of Alzheimer’s disease), где утверждал, что настало время отказаться от представлений, будто болезнь Альцгеймера и деменция – это совершенно разные заболевания.
«Эти болезни не могут различить ни врачи-клиницисты, ни невропатологи, ни электронный микроскоп, единственный критерий – возраст больного, – писал Кацман. – Мы убеждены, что настала пора отказаться от произвольного различия по возрасту и принять единое обозначение – болезнь Альцгеймера»9. В этом контексте Кацман высказал предположение, что болезнь Альцгеймера – биологическое нарушение, наблюдающееся по всему возрастному континууму. Дебют болезни в редких случаях наблюдается у больных средних лет, до шестидесяти, после чего его вероятность предсказуемо повышается с каждым десятилетием.
Многие ученые согласились с такой точкой зрения, и тогда стало очевидно, что болезнь Альцгеймера – одна из основных причин смерти: в одной только Америке она занимает четвертое место. Так что это гораздо более грозная болезнь, чем мы думали. Население планеты неуклонно стареет, и теперь к болезни Альцгеймера относятся по заслугам: это неотвратимая глобальная эпидемия.
Глава третья
Лекарство для памяти
Жизнь – это химия.
Я. Б. ван Гельмонт.
Ortas Medicinae (1648)
5 ноября 1986 года президент Рональд Рейган обратился к американскому народу с призывом изучать болезнь Альцгеймера и распространять знания о ней: «Пока не существует никаких методов лечения, никаких лекарств… но мы надеемся, что исследования помогут нам преодолеть это бедствие, которое, как мы теперь знаем, представляет собой болезнь»1. Те ученые, кто уже давно стремился доказать, что болезнь Альцгеймера – это отнюдь не нормальный процесс старения, сочли, что публичное признание эпидемии этого недуга стало переломным моментом. За три года до этого президент Рейган объявил ноябрь Национальным месяцем борьбы с болезнью Альцгеймера в США. Впоследствии этот недуг постиг и самого Рейгана.
