- Для ребенка, для взрослого?
- Для женщины! У нее ангина… - зачем-то повторил Роман.
- Ох уж эта ангина. Ни дать, ни взять… - ухмыльнулась тетечка, и пока Поляков ошарашенно размышлял о двусмысленности ее последнего замечания, пошерудила в шкафчиках и бухнула перед ним аж целых три коробки с лекарствами.
- Это от жара, это – горло полоскать, а это – для профилактики осложнений.
- А что, может и такое быть?
- Еще бы. Ангина – серьезна штука. Может и на суставы осложнение дать, и на сердце. С этой болячкой шутить нельзя.
Роман побледнел. Сгреб лекарства в пакет и торопливо зашагал к выходу. Нет, когда боженька раздавал мозги, он точно стоял последним в очереди!
Когда Поляков вернулся из аптеки – девочки и вправду спали. На его Женьке была надета какая-то незнакомая ему рубашонка, наверное, это Даша поделилась с подружкой. Роман сделал себе пометку не забыть привезти Жене чистых вещей, и заглянул в гостиную. Глаша тоже спала. Но ее сон был беспокойным. Глазные яблоки под тонкими веками шевелились, ресницы трепетали, и вся она казалась напряженной. Как будто не спала, а претворялась. Поляков осторожно коснулся Глашиного плеча. Конечно, она его не послушалась, и сразу же, как он ушел, вновь укуталась в одеяло. Но во сне оно спало почти до груди. Открывая вид на бледную, гладкую, как мрамор, кожу с россыпью веснушек чуть пониже плавной линии ключицы.
- Эй! Просыпайся… Глаша!
- Господи, вы еще здесь?
- Давай, вставай… Я принес таблетки и градусник. Нужно измерить температуру и выпить жаропонижающее.
- Я бы и сама справилась.
- Ага! Видел я, как ты справляешься. Ну-ка! Суй…
- Я правда сама могу.
Осоловело хлопая глазами, Аглая забрала из рук Романа градусник и сунула его подмышку. Глаша могла сколько угодно храбриться, но то, что она вновь уснула, даже не дождавшись, пока градусник подаст сигнал, говорило о том, что дело плохо. Слова аптекарши об ужасах осложнений звенели в голове. А когда Поляков самолично достал набравший температуру градусник, стало совсем паршиво. Сорок почти!
- Глаша! Глаша, да проснись ты! Вот, выпей. И горло нужно опрыскать.
Аглая сделала все, что от нее требовалась, и кулем упала на диван. Поляков дал себе зарок вызвать скорую, если температура не спадет в ближайшее время, но, к счастью, до этого не дошло. Минут через сорок Аглая остыла, и только тогда он хоть немного перевел дух. От нахлынувшего адреналина спать не хотелось. Да и негде ему было разместиться. На кровати в спальне спали девочки, на диване в гостиной – Аглая.
Поляков вспомнил о том, что так и не сообщил царице Тамаре об обнаруженных фресках. И хоть у Романа в контактах имелся её личный номер, он не совсем понимал, уместно ли ему по нему звонить. А потому просто отправил письмо ей на электронную почту, сопроводив его снимками фресок и коротким отчетом об уже проделанной работе. На всякий случай похвалил Аглаю. Царице Тамаре это должно было понравиться. Не зря же она за каким-то чертом втащила Глашу в его проект.
Когда освободился, был уже третий час. Глаза щипало от недосыпа и усталости. На телефоне было сорок восемь пропущенных от разъяренной Крис-руки-ножницы. Он еще на объекте ей позвонил и разрешил заказывать в «Милано» все, что ее душа пожелает. А ему что? Он ни платить за это, ни приезжать не собирался. Но этой сучке об этом знать было не обязательно. Роман усмехнулся, представив лицо Кристины, когда та поняла, что он ее кинул. Выбрался из кресла, потянулся так, что затрещали кости. Подумал о том, чтобы устроиться на полу, но тот был холодным и твердым, в отличие от пустующей половины дивана. Недолго думая, Поляков стащил с себя осточертевшую рубашку да брюки и улегся к малахольной под бок.
Глава 9
Это было хорошо... Роман улыбнулся, касаясь губами ароматной, пахнущей немного необычно, но в то же время очень вкусно кожи за ушком, и прижался изнывающим стояком между широко раскинутых женских ног. Одежда мешала! Он не совсем понимал, какого черта девица под ним вообще оделась. Впрочем, это только добавляло пикантности происходящему. Не открывая глаз и еще не совсем проснувшись, Роман провел острыми зубами по выступающей тонкой ключице. Безошибочно нащупал грудь и осторожно очертил пальцами... Никакого силикона. Небольшая, в его ладонь две поместится, но какие соски... охренеть! Во рту собралась слюна - так хотелось их попробовать. Просто увидеть - ему было бы мало. Роман опустил лямку майки и, наконец, вобрал ртом нежную розовую вершинку. Она была сладкой, нежной и такой горячей...
Горячей... Горячей... Горячей... - тревожной сиреной пронеслось в голове. Поляков бы, наверное, еще тогда одумался. Если бы в тот момент девица под ним не застонала. Так чувственно, подхлестывая его желание низкими хриплыми звуками. Роман коротко выругался, запутавшись в одеяле. Просунул ладонь под резинку... штанов? Господи, на кой черт ей штаны? И сам застонал, когда пальцы коснулись чуть влажных лепестков. Удержаться не было сил. В полусне, полудреме, двинулся дальше, нащупал вход, отступил подразнивая, чувствуя, как дрожат ее ноги от желания, что разгоралось все сильней и сильней. Он и сам с трудом держался. Член стоял так, что его можно было использовать вместо уровня. Роман сложил два пальца вместе и погрузил внутрь. Дерьмо... Она была такой невозможно узкой... Как будто ее не трахали тысячу лет. А ведь накануне...
Женщина под ним снова застонала и толкнулась бедрами навстречу его ладони.
И тут до него дошло.
Роман отшатнулся, скатился кубарем с Глаши и, едва не упав с дивана, замер в ногах. И вот тогда Аглая открыла глаза. Сонные... еще не до конца осмысленные.
Поляков вскочил. Стояк тоже не желал падать. Роман схватил блистеры с таблетками и принялся выдавливать их на ладонь. Скрывая собственную растерянность. Какого черта? Это что сейчас, мать его, было?
Он плеснул из графина воды в стакан и протянул Аглае.
- У тебя опять температура.
Вот почему она была горячей, гребаный ты урод!
Глаша на него не смотрела. Но это, а еще румянец, разливающийся по ее бледным щеками, только подтверждало, что от нее не укрылось произошедшее. У нее, конечно, был жар, но до галлюцинаций дело все же не дошло.
И что теперь ему прикажете делать?
- Спасибо, - тихо пробормотала Аглая, отдавая стакан. - Мне уже лучше, правда. Вы можете ехать домой.
И она себе даже не представляла, как много он сейчас бы отдал за эту возможность, но! Шестой час... Женька спит, а совсем скоро в детский сад. Все против него. Все! Буквально...
- Я сейчас сгоняю домой переодеться и взять Женьке что-нибудь из вещей. Потом вернусь. Отвезу их в детский сад. Ты меня слышишь?
Глаша слабо кивнула. Но глаз так и не открыла. Она бы их вообще больше никогда не открывала, если бы это было возможно! Потому что просто не представляла, как будет смотреть Полякову в глаза, после того как его руки побывали в её трусиках.
