— Неужели этот жуткий день всё-таки закончился? — вздохнула я.
— Почему жуткий? — удивился Вэй. — Из-за наказаний?
— Кого интересуют наказания? Ваша реальность…
— …варварская? — подсказал он. — Что ж тогда вполне подходит такому дикарёнку, как ты!
Он шутливо взлохматил мне волосы, я только слабо отмахнулась — даже не было сил отстраниться.
— Отдохни, дикарёнок, — Вэй уже отвернулся, собираясь уходить, но я вдруг вспомнила:
— Ты обещал сказать, что означает «Юй Лу»!
— Обещал — если будешь меня слушаться, а ты…
— Не скажешь — не буду на него отзываться! — отрезала я.
Вэй вскинул брови и погрозил пальцем. Я демонстративно сложила на груди руки, и он рассмеялся:
— Ладно, скажу. Это значит «капля росы»…
— То есть, «росинка»? Ещё бы назвал «песчинка» или… «пылинка»! И на это я отзывалась весь день?!
— Ну и вздорная ты, — покачал он головой. — И продолжаешь перебивать старших. От этого нужно отучиться. «Юй Лу» означает «капля росы, похожая на жемчужину». Это из-за твоих глаз. Но, если больше нравится «росинка», буду называть тебя так!
— Нет, не вздумай… — угрожающе начала я.
Но гэгэ уже щёлкнул меня по лбу и нырнул во тьму коридора.
— Увидимся на рассвете, росинка!
Приглушённое хрюканье и — тишина. А я, раздражённо выдохнув, вошла в свой «пенал» и без сил повалилась на матрац.
[1] Казбегури — грузинский мужской танец.
[2] Пайсяо — древний музыкальный духовой инструмент.
Глава 5
— Вишенка! Где ты, солнышко?
Я хорошо спряталась! Мама прошла мимо уже раза три, но меня не увидела.
— Оставь её, — голос отца. — Когда проголодается, сама выйдет.
Однажды он провёл меня так — сделал вид, что ушёл, а на самом деле ждал за дверью. Во второй раз я на эту хитрость не поведусь! Тут где-то поблизости начинает звонить колокол, родители тревожно оборачиваются и смотрят прямо на меня, не видя. Отбросив игру, я поднимаюсь из своего укрытия, машу им рукой, но они всё равно меня не видят.
— Пап, ма… — начинаю я, но что-то встряхивает меня за плечи, и я слышу требовательное:
— Просыпайся, соня! Хотя бы раз встала самостоятельно!
Я подскочила, растерянно уставившись на присевшего рядом Вэя.
— Поднимайся! — скомандовал он. — Не заставляй снова тащить тебя в комнату для омовений.
— Не хочу я ни в какую комнату! — снова рухнув на матрац, я накрылась покрывалом. — Хочу спать! Надоела ваша дикая…
Но гэгэ уже привычно ухватил меня поперёк туловища. Я попыталась вырваться, но на Вэя это подействовало не больше, чем прошлым утром и утром до того. Подхватив в охапку, он выволок меня за порог.
Раннее пробуждение всегда было для меня пыткой, но вставать до восхода солнца — новый уровень зверства! По звонку местного «будильника» — колокола, всем надлежало немедленно покинуть постели и отправиться в комнату для омовений. С ночи моего водворения в монастыре прошло почти две недели, а я так и не свыклась с этим варварским распорядком.
— Пойдёшь сама? — Вэй всё-таки протащил меня несколько шагов по переходу. — Или нести дальше?
Вокруг уже сновали другие адепты, и я взяла себя в руки.
— Сама!
Повторять шоу первого утра, когда мой гэгэ приволок меня в комнату для омовений и прямо в одежде «уронил» в купальню с ледяной водой, не хотелось. Но, думаю, присутствовавшие при этом не забудут сцену долго. Я визжала так, будто в меня вселились все злые духи даосского пантеона, и в комнату сбежалась половина монастыря. Потом мне было стыдно, особенно перед Вэем — вырываясь, я укусила его за руку, тогда-то, оторопев, он и скинул меня в воду. Искренне повинившись, я пообещала, что впредь буду вставать по первому требованию, но нарушила обещание на следующее же утро. В сон тянуло ужасно, а являвшегося по мою душу Вэя на самом деле хотелось придушить. Тем более что мне постоянно снились родители, и каждый раз Вэй будил меня прежде, чем я успевала с ними заговорить…
— Интересно, сколько будешь спать, если дать тебе волю? — он легко шлёпнул меня по затылку.
Я попыталась стукнуть его, но «братец», конечно, увернулся.
— Помнишь, что я говорил? Тебе придётся ОЧЕНЬ долго тренироваться, чтобы сделать со мной то же! — и, рассмеявшись, унёсся прочь.
Я побежала следом, и в комнату для омовений мы влетели одновременно.
Вообще, тренировалась я много и фанатично. Фа Хи в самом деле начал отрабатывать со мной совершенно необыкновенный стиль — взрывную смесь из моих балетных движений и техник кунг-фу. Я старалась изо всех сил, и, хотя отношение Фа Хи ко мне оставалось таким же отстранённым, иногда казалось, он готов меня похвалить. Правда, слова одобрения так ни разу и не сорвались с его губ, но меня это особо и не заботило. Физические упражнения доставляли истинное удовольствие — в отличие от духовной галиматьи, которой истязали мой мозг в промежутках между тренировками.
Чтобы не подставлять Вэя, я до отказа напичкала голову «основами Дао», которые он должен был мне преподать. И, хотя смысл «основ» так и остался за пределами моего понимания, привычка зубрить не подвела — я с честью выдержала обещанный Фа Хи «экзамен», ответив правильно на все заданные им вопросы. Но это ничуть не приблизило меня ни к способности общаться телепатически, ни к умению управлять разумом животных. Фа Хи хмурился, качал головой, пытался донести до меня важность даосского учения, но я продолжала считать его бредом, мысленно отключалась на беседах и неизменно засыпала на медитациях…
— Эй, росинка, поторопись! — Вэй дёрнул меня за рукав. — Хватит елозить по лицу, оно и так бледнее лунного света!
— По сравнению с чьим? — ехидно отозвалась я и плеснула на него водой.
— Ну подожди, маленькая дикарка… — угрожающе начал Вэй, но я уже со смехом выскочила из комнаты, чуть не сбив с ног оказавшуюся на пути Жу, почитательницу моего гэгэ, тенью следовавшую за ним повсюду.
Вэй был не единственным кумиром местных девчонок. Все «старшие» — те самые парни с прямыми осанками и невозмутимыми лицами, за столом с которыми мне «посчастливилось» сидеть, пользовались здесь большой популярностью. Чем, кроме возраста, была вызвана популярность некоторых из них, оставалось для меня загадкой. Но Киу тайно сохла по Ичэну, а Сонг — по Лиангу, тощему молчаливому парню, всегда державшемуся особняком. Общавшиеся со мной «старшие» переняли покровительственную манеру Вэя и поначалу озабоченно заглядывали в миски, проверяя, всё ли я съела. Моя борьба за право выбора, с кем сидеть за одним столом, закончилась бесславно. Вэй заявил, что отказ сидеть с ним рядом приравнивается к отказу принять его, как старшего брата, и в результате мне могут дать другого — или, может, этого я и добиваюсь? Я решила, что не хочу другого старшего брата, и с тех пор безропотно садилась возле сияющего, как новая монетка, Вэя на всех общественных «мероприятиях». А Киу рассказала по секрету: Сяо Ци до сих пор не смирился, что не он стал моим гэгэ. По его мнению, Вэй слишком мне потакает и тем самым вредит моему духовному развитию. «Братец» расхохотался, когда, желая поддразнить, я передала ему эти слова, и лукаво сощурил глаза:
