— Спасибо… забыла, как тебя зовут…
— Киу, — улыбнулась она. — А ты — Мулан? Вэй прав, не очень тебе подходит. Но можешь выбрать другое имя. Идём! — и бесшумно выскользнула из комнаты.
Когда подошли к трапезной, из неё не доносилось ни звука, и я решила, мы всё же опоздали, и завтрак закончился. Но ошиблась. Вдоль длинных низких столов, подстелив лишь тонкие подушки, прямо на полу сидели одетые в белое «адепты». За отдельным столом у стены расположились «учителя» — все в тёмном. Фа Хи сидел с краю. Когда Киу и я возникли на пороге, все головы повернулись к нам, и я невольно поёжилась. Но тут же, вскинув подбородок, двинулась за моей провожатой к столу-буфету, на котором были палочки для еды, пустые мисочки, что-то вроде прямоугольных подносиков и два вместительных чана с каким-то варевом. Сунув мне подносик, Киу положила на него палочки и поставила две мисочки, ещё две поставила на другой и, зачерпнув из ближайшего к ней чана большим ковшом, плюхнула содержимое в одну из моих мисок. Я поморщилась — пахло неплохо, но выглядело несъедобно. Другую миску моя новая приятельница наполнила рисом, потом повторила то же для своих мисок и кивнула, чтобы я следовала за ней. Когда мы шли между «живыми» рядами, адепты уже сосредоточенно таращились в свои миски. Все, кроме одного — Вэя, всё же узнала его при дневном свете. Когда наши взгляды встретились, он лукаво прищурил глаз, но я отвернулась. Сейчас мне совсем не до заигрываний. Киу опустилась на свободное место за одним из столов, я села рядом и покосилась на соседей по столу. Все делали вид, что не замечают ни Киу, ни меня — ни тебе приветствий, ни пожеланий приятного аппетита. Я неуверенно поковыряла палочками содержимое миски. Овощное рагу? Хотела спросить Киу, но она, поймав мой взгляд, только качнула головой и приложила кончики пальцев к губам. Конечно, я ведь — в месте «молчания и духовного самопознания»… в котором Вэй уже успел разболтать и о моём имени, и о том, что оно, по его мнению, мне не подходит! По примеру Киу, я вылила «рагу» в миску с рисом, собралась воткнуть в содержимое палочки, но получив от девушки толчок локтем, недоумённо воззрилась на неё. Скосив глаза на свой рис, она сложила вместе ладони и беззвучно зашептала молитву. Интересно, кому они здесь поклоняются? Пожав плечами, я забормотала «Отче наш» — молитве научила бабушка. Но беззвучно, как у Киу, не получилось — приглушённый шёпот нарушил гробовую тишину, и адепты завертели головами.
Но тут послышался странный звук, будто ударяли палкой о палку, и возня мгновенно прекратилась, а я, повернувшись на звук, поймала на себе предостерегающий взгляд Фа Хи и суровый — другого «мастера» рядом с ним. Именно он ударял похожей на небольшую палицу палкой о стол. Снова лёгкое подталкивание локотком — Киу кивнула на мою миску. Её уже наполовину опустела, и я решилась — подхватив немного риса с «рагу», отправила это в рот. Вкус не очень, но всё же съедобно, и я осмелела… и только тогда поняла, насколько была голодна. Новый удар палкой, видимо, возвестил о конце трапезы — адепты зашевелились, а Киу снова подтолкнула меня, побуждая есть быстрее. Но я уже насытилась и отодвинула полупустую миску… чем вызвала настоящую бурю. Девушка энергично замотала головой, подвигая миску ко мне.
— Больше не могу, — шёпотом возразила я. — Ещё немного — и лопну.
В глазах Киу мелькнул ужас, она снова подвинула ко мне миску. Но я упрямо качнула головой. Тут на нас упала чья-то тень, и взгляд Киу из испуганного стал жалобным. Она поспешно поклонилась, чуть не ткнувшись лбом в стол. Над нами возвышался один из «мастеров» — тот самый, что стучал палкой и неодобрительно смотрел на меня. Тишина в трапезной стала звенящей, адепты, уже не таясь, глазели на меня.
— Ты обязана доесть всё, что в твоей миске, — строго проговорил монах.
— Спасибо, но я уже не голодна, — вежливо ответила я. — Если доем, меня может стошнить.
На одно короткое мгновение его лицо утратило явно культивируемую здесь невозмутимость, брови сдвинулись, но он быстро вернул хладнокровие.
— Значит, в следующий раз положишь меньше. А сейчас…
— …доедать не буду, — повторила я. — Можете оставить это до обеда — тогда и доем.
Лицо монаха оставалось непроницаемым.
— Доешь сейчас.
Меня охватило возмущение. По какому праву это доисторическое ископаемое пытается показать на мне свою власть? Пусть у них тут свои порядки, но откуда мне их знать? Засушенный сверчок мог бы проявить понимание и не пытаться вдавить меня в подушку на виду у всех при первом же нарушении! И вообще, еду мне накладывала Киу — он это видел. Конечно, она действовала из лучших побуждений, но с чего я должна теперь давиться этим варевом? Выпрямившись на убогой подушке, я посмотрела «сверчку» в глаза и, подражая его невозмутимости, проговорила:
— За три секунды разговора проголодаться я не успела. То есть, доедать сейчас всё-таки не буду.
— Будешь наказана, — коротко бросил он.
Это уже было объявлением войны. Только угрозы физической расправы не хватало! Я выпрямилась ещё больше, но тут наступившую тишину нарушил дрожащий голосок Киу:
— Это моя вина, мастер Пенгфей! Я не объяснила наши правила и положила слишком много еды! Накажите лучше меня!
— Наказание коснётся и тебя, — с готовностью согласился «сверчок». — Но неповиновение — гораздо более серьёзное нарушение. За него наказание…
— Ладно, ладно! — я миролюбиво подняла ладони. — Хочешь, чтобы доела — доем.
Взяв палочки, демонстративно щёлкнула ими в воздухе, потянулась к миске, и, извернувшись, опрокинула её содержимое прямо под ноги монаху.
— Упс… — сокрушённо вздохнула. — За неловкость тоже наказываете? А за дыхание?
По рядам пронёсся звук, будто все одновременно выдохнули и… тихое хрюканье, как если бы кто-то пытался подавить смех, но ему это не удавалось — не иначе Вэй. А лицо «сверчка» словно окаменело. Не сводя с меня немигающего выгляда, он повелительно произнёс:
— Собери это.
— Для чего? — подозрительно прищурилась я. — Чтобы потом съесть? Нет.
— Собери, — голос монаха снизился ещё на пол тона, став похожим на шипение змеи.
— Позволь мне, мастер Пенгфей, — снова вмешалась Киу. — Это всё — моя вина.
— Ничего подобного, — фыркнула я. — Откуда тебе знать, сколько я ем? Хорошо, соберу, так и быть, — и, вскинув глаза на монаха, предупредила:
— Но только попробуй потом сказать, чтобы я это съела!
Снова приглушённое хрюканье. И мастер Пенгфей вскинул голову, будто радуясь возможности сорвать злость на ком-то ещё:
— Кому это кажется смешным?
Подхватив вторую чашечку и наклонившись к высыпанному рису, я, не удержавшись, подняла голову — неужели у хрюкающего хватит глупости назваться? Хватило… И им действительно оказался Вэй. Поднявшись со своего места, он почтительно сложил перед собой кисти рук, как недавно делала Киу, и склонил голову. Но я успела заметить дрожавшие в сдерживаемой улыбке уголки губ. Заметил это и мастер Пенгфей.
