Кажется, коп хочет, чтобы я дал ему пять, ну я и даю, только для этого приходится немного подпрыгнуть, потому что он очень высокий. Потом отвечаю:
— Да-да, это Дэнни. Всё нормально. Он здесь живёт.
Обращаясь к Дэнни, коп замечает:
— Видал? Спасаю парню жизнь, а он даже меня не помнит.
Ясное дело.
— Я тогда почти задохнулся! — говорю.
А коп восклицает:
— Ты помнишь!
— Ну, — говорю. — Спасибо, что привели старину Дэнни к нам сюда домой в целости и сохранности, — втаскиваю Дэнни внутрь и пытаюсь закрыть дверь.
А коп интересуется:
— У тебя сейчас всё о-кей, Виктор? Может, тебе что-нибудь нужно?
Иду к обеденному столу и пишу на бумажке имя. Вручаю её копу и прошу:
— Можете устроить этому парню в жизни настоящий ад? Ну, там, взять повернуть какие-нибудь рычаги и отправить его на обыск прямокишечной полости?
Имя на бумажке — Его Высочества Лорда Чарли, губернатора колонии.
Как бы НЕ поступил Иисус?
А коп улыбается и отвечает:
— Посмотрим, что можно сделать.
И я захлопываю дверь у него перед носом.
Дэнни уже толкает камень по полу, и спрашивает, не найдётся ли у меня парочки баксов. На дворе снабжения стройматериалами есть кусок тёсаного гранита. Хороший строительный камень, с хорошим коэффициентом упругости, стоит за тонну очень дорого, и Дэнни кажется, что один камень отдельно он мог бы раздобыть за десять баксов.
— Камень всегда камень, — замечает Дэнни. — Но квадратный камень — это сказка.
Гостиная с виду завалена сходом лавины. Сначала уровень камней поднялся до подножья дивана. Потом с головой были похоронены столики, только абажуры остались торчать из камней. Из гранита и песчаника. Серых, синих, чёрных и коричневых камней. Некоторые комнаты, по которым мы ходим, завалены под потолок.
Ну, а я спрашиваю — что он собрался строить?
А Дэнни в ответ:
— Дай десять баксов, — заявляет Дэнни. — Разрешу помочь.
— Целая куча дебильных камней, — говорю. — Какая у тебя цель?
— Затея не в том, чтобы что-то в итоге сделать, — отвечает Дэнни. — Затея в том, чтобы делать, понял, в самом процессе.
— Но куда ты собрался деть все эти камни?
А Дэнни говорит:
— Не узнаю, пока не соберу сколько надо.
— А сколько надо? — спрашиваю.
— Не знаю, братан, — отвечает Дэнни. — Просто охота, чтобы дни моей жизни к чему-то складывались.
Точно так же, как любой день твоей жизни, — так же, как он может просто исчезнуть перед телевизором, объясняет Дэнни, ему хочется иметь камень, которым можно отметить любой день. Что-то осязаемое. Только одну вещь. Маленький монумент, чтобы обозначить завершение каждого дня. Каждого дня, который он провёл, не занимаясь онанизмом.
«Надгробный камень» — неподходящее слово, но это первое, что приходит на ум.
— Тогда, возможно, жизнь к чему-то сложится, — говорит он. — К чему-то прочному.
Говорю — надо организовывать двадцатишаговую программу для камнеманов.
А Дэнни отзывается:
— Будто оно поможет, — говорит. — Ты сам-то когда вообще в последний раз думал о своём четвёртом шаге?
Глава 30
Мамуля и наш глупый малолетний говнюк один раз остановились в зоопарке. Этот зоопарк был настолько знаменит, что был окружён целыми акрами автостоянок. Он был в каком-то городе, куда можно проехать на машине, и очередь мам с детишками стояла с деньгами, ожидая, когда их пустят внутрь.
Это случилось после учебной пожарной тревоги в полицейском участке, после того, как детективы отпустили мальчика пойти поискать туалет самому, а снаружи за углом припарковалась мамуля, и она сказала ему:
— Хочешь помочь освободить зверей?
То был четвёртый или пятый раз, когда она вернулась забрать его.
Это была вещь, которую в суде после назовут «Жестокое обращение с городской собственностью по небрежности».
В тот день лицо мамули выглядело как у таких собачек, у которых уголок каждого глаза смотрит вниз, а из-за больших складок кожи глаза кажутся сонными.
— Чёртов сенбернар, — сказала она, направив на себя зеркало заднего обзора.
Она где-то раздобыла белую футболку, которую стала носить, с надписью «Хулиганьё». Та была новая, но на одном рукаве уже появилось немного крови из носу.
Другие мамы и детишки стояли и болтали друг с другом.
Очередь тянулась долго-долго. Полиции вокруг было не видать.
Пока они стояли, мамуля рассказывала, что если тебе захочется стать первым человеком, который взойдёт на борт самолёта, и если хочешь лететь со своим домашним питомцем — то вы можете и вместе, запросто. Авиакомпаниям нужно позволять сумасшедшим держать своих зверей на руках. Так говорит правительство.
То была очередная порция жизненно важной информации.
Стоя в очереди, она дала ему несколько конвертов и наклеек с адресами, чтобы клеить на них. Потом дала ему несколько купонов и писем, чтобы их обернуть и положить вовнутрь.
— Просто звонишь людям из авиакомпании, — сказала она. — И говоришь им, что тебе нужно захватить своё «животное для успокоения».
Так их на самом деле и называют авиалинии. Это может быть собака, обезьяна, кролик, но ни за что не кот. Правительство не считает, что коты могут кого-то успокаивать.
Авиакомпания не может попросить у тебя доказать, что ты сумасшедший, сказала мамуля. Это получилась бы дискриминация. У слепых же не требуют доказать, что они слепы.
— Когда ты сумасшедший, — сказала она. — Твой внешний вид или твои поступки — вина не твоя.
Купоны гласили: "В счёт одной бесплатной порции в «Кловер Инн».
Она сказала, что сумасшедшие и хромые получают места на авиарейс первым делом, поэтому вы со своей обезьяной окажетесь прямо в начале очереди, — неважно, сколько человек было впереди вас. Свернула рот на одну сторону и крепко втянула воздух ноздрёй с той же стороны, потом свернула на другую и снова втянула воздух. Рукой всё время держалась за нос, трогала его и тёрла. Потянула за кончик. Понюхала снизу свои нынешние блестящие ногти. Посмотрела вверх в небо и втянула носом каплю крови. У сумасшедших, сказала она, в руках вся власть.
Дала ему марки, чтобы лизать и клеить на конверты.
Очередь понемногу продвигалась раз за разом, и мамуля попросила, стоя у окошка:
— Дай мне платок, пожалуйста, — передала конверты с марками в окошко и сказала. — Не отправите это для нас по почте?
