— Это правда! Я никогда никого не посылал и не преследовал дочь. Я... знал, что у нее неприятности, предлагал ей вернуться в семью. Я желал для нее лучшей доли!
— У нее и так все хорошо, — возмутилась я. — Она знаменитый мастер-ювелир!
— Но ей приходится работать...
— Я люблю свою работу, папа. Я никогда не хотела заниматься ничем другим, — к нам незаметно подошла Жильета и вклинилась в разговор.
— Но, если бы ты осталась в семье, тебе не приходилось бы работать ради пропитания, ты могла бы просто делать это ради собственного удовольствия...
— Но только так я смогла стать настоящим мастером, — Жиль передернула плечами, будто от холода. — Если бы это было лишь развлечение скучающей барышни, я никогда не достигла бы таких высот. Только посвятив себя занятию полностью, можно добиться в нем профессионализма.
— Я лишь хотел... — вновь проговорил он.
— Я знаю. И я тебя ни в чем не виню. Я знаю, что ты так проявлял свою любовь. Но... я бы хотела, чтобы ты уважал меня и мои желания.
Лорд Уркатороус несколько секунд молча смотрел на дочь и лишь затем медленно произнес:
— Ты заслуживаешь уважения сильнее, чем все мои дети. Я горжусь тобой, дочь.
— Папа... — в глаза Жиль блеснули слезы, и она быстро-быстро заморгала, стараясь их сдержать.
— Так значит, вы не будете больше ставить нам палки в колеса? — не выдержала я, нарушая торжественность момента.
— Я никогда и не думал вам вредить, — качнул головой лорд.
— Но вы скрывали завещание! — возмутилась я.
— Я не думал, что Жильета сможет когда-нибудь приблизиться к его исполнению, только измучается, пытаясь этого достичь. Но я видел твои последние работы... ты очень выросла как мастер, — он смотрел на Жильету взглядом полным любви, но моя подозрительность все равно не утихала.
— А зачем же вы тогда здесь? — сощурилась я.
— Чтобы стать свидетелем очередной победы своей дочери, — нежно улыбнулся лорд Уркатороус.
— Папа! — Жильета бросилась ему в объятья.
— Братья всегда ревновали меня к тебе. Самый непослушный ребенок, вызывающий больше всего беспокойства... они считали, что я люблю тебя больше них.
— Но ты всегда был так строг...
— Я беспокоился, что ты можешь себе навредить...
Я отъехала от этой семейки, покачивая головой. Надо же. Если бы мог, он бы всю жизнь прятал от дочери ножи, боясь, что она поранится. Пытался позаботиться, а на деле душил и контролировал до последнего, пока окончательно не потерял. Что заставило его одуматься? Столкновение в библиотеке? Этот суд? Знакомство с ее работами? Не знаю.
Когда перерыв закончился, всем пришлось вернуться на свои места, но теперь, поглядывая в сторону ложи, я замечала теплый взгляд лорда Уркатороуса, направленный на Жильету.
Когда вернулся судья, адвокаты начали разрабатывать условия предстоящего экзамена. По традиции проверку такого класса решили сделать в виде соревнования между готовым мастером и претендентом. Конечно, соперника от гильдии не требовалось победить вчистую, только доказать, что равен ему по уровню мастерства. Чем-то это напомнило мой проваленный экзамен на звание мага.
То, как цеплялись господа из гильдии ювелиров к каждому слову, и все требовали прописать в правилах, наводило на мысли, что все это надолго. Пока будут подбирать состав экзаменаторов и свидетелей... Они еще не определились со своим кандидатом, но уже требовали прописать в правилах все предоставляемые материалы и инструменты, с которыми будут иметь дело мастера. И перламутр из списка немедленно исключили, так как всем известно, что Жильета не режет сама из заготовок. Меня царапнуло это «всем известно», ведь это не афишировалось. Разве что внутри нашей мастерской есть, если не крот, то болтун. Нехорошо.
Само испытание назначили через неделю в выходной день, чтобы все желающие могли присутствовать, потому что дело это было очень резонансным. Заседание перенесли в самый большой зал, было много любопытствующих, в том числе из числа знати. Семейство Уркатороус явилось в полном составе, но мама Жиль только кивнула в ее сторону. Внешне они были очень похожи: фигура, черты лица, но леди Уркатороус была будто ледяная статуя: неподвижная, неживая, чопорная, будто вечно замершая для позирования на парадный портрет. Братья Жильеты выглядели откровенно скучающими и сразу отошли к друзьям, едва поздоровавшись с сестрой.
А вот в зале был ажиотаж, всем интересно было посмотреть, как работает знаменитая Жильета Тувер, как рождаются из-под ее рук прекраснейшие ювелирные изделия.
Благодаря содействию господина Юджур, мне удалось в комиссию протащить господина Хуфтера и его приятеля-халифатца, которые совершенно точно были на нашей стороне. Еще господин Юджур достал откуда-то настоящего эльфа с длинными, выглядывающими из пышной блондинистой шевелюры ушами. По морщинам в уголках глаз и между бровей я бы не назвала его вечно молодым, как в наших сказках. Как я поняла, эльф был примерно ровесником господина Юджур, а выглядел лет на тридцать пять-сорок, то есть лет на десять-пятнадцать моложе реального возраста, но не более того. Впрочем, в плане красоты наши книги не обманули — мужчина был очень импозантным, но, судя по довольной улыбке и горделивой посадке головы, хорошо понимал, какое впечатление производит на женщин, что мне в мужчинах всегда казалось недостатком.
А вот противника Жильеты на этом соревновании за звание мастера не объявили до сих пор. Гильдия ювелиров ссылалась на то, что их кандидат сейчас не в городе и они не знают, успеет ли он приехать или придется заменить на другого. Почему при этом просто не сказать имена обоих кандидатов — вопрос, который, конечно, оставался без ответа.
— Время начинать экзамен, — наконец, объявил судья, в этот раз выступающий в качестве координатора. — Где ваш кандидат?
— О, вот и он, — разулыбался член совета старейшин.
В зал вошел мужчина среднего возраста с прилизанными, будто покрытыми толстым слоем геля, волосами в расшитом золотой нитью камзоле. Он насмешливо поклонился публике, небрежно кивнул Жильете и подошел к своей команде.
— Кто это? — спросила я у побледневшей Жиль.
— Это Клодис... он сын мастера, у которого я училась ювелирной магии.
