Вечером Ярис явился к нам домой на ужин, а после мы заперлись в кабинете под пологом против прослушивания, и я уже спокойно, без истерик, с толком и с расстановкой рассказывала все, что удалось узнать каким-либо образом. Ярис был крайне удивлен тем, что Кракену уже несколько тысяч лет и он застал существование русалок в этом мире и даже поделился своими воспоминаниями об этом.
Еще я рассказала о своем виденье внутренних источников людей и о том, как сама отличаюсь от них. Заодно пришлось признаться в том, что именно я сделала с Ларифом. Ярис слушал и не перебивал, только задавал наводящие вопросы. Хмурился, но не обвинял, не злился. Я, тщательно подбирая слова, пыталась объяснить ему все про свои срывы и заскоки.
— То есть нам просто необходимо сделать так, чтобы вас сильно никто не беспокоил, и никто не угрожал тем, кто вам дорог.
— Если бы это было возможно, — хмыкнула я. — Мне сложно предположить, на что я среагирую. Это может быть и совершенно мифическая угроза, например, как когда моей подруге сделал предложение мужчина, который ее любит. Это скорее собственничество. Или если задевают мои чувства. Даже просто задетая гордость, — призналась я честно, что послужило причиной нападения на Акрида. — В этот раз — обида. Мне сложно описать, что происходит. Эмоции будто выходят из-под контроля, во мне просыпается что-то злое, опасное. Оно готово обвинить в бедах кого угодно, кто под руку попадется. И напасть. — Я нахмурилась. — Но не всегда дело в негативных эмоциях. Иногда меня будто под локоть что-то подталкивает — примени свою силу, помоги другому. Только это не помощь совсем, а что-то опасное. Наверное, это самое страшное, — я посмотрела Ярису в глаза. — Оно будто показывает мне мои возможности, о которых я прежде не знала. Но в то же время это что-то очень рисковое, что может убить человека или свести его с ума. Я никогда не стала бы делать это по собственной воле, я не хотела экспериментировать на людях!
— Конечно, я понимаю, — Ярис похлопал меня по руке успокаивающе.
Я вздохнула и вынуждена была признаться:
— Но это спасло нас. Благодаря этому наитию я смогла дать Ларифу возможность управлять Осколком Неба. Не знаю, как это работает.
— Значит, к этой силе нужно обращаться только в крайнем случае, — кивнул Ярис.
— Если бы я могла это контролировать! — возмутилась я. — Кажется, оно срабатывает, когда я на эмоциях. Не важно, какие они: будь то счастье, интерес, страх, возмущение... просто что-то щелкает в голове, и я могу сделать что-нибудь необдуманное.
— Ладно, — наконец, кивнул Ярис и сжал мои пальцы, — мы постараемся со всем этим справиться. Пока просто нужно стараться держать себя в руках и подальше от эмоциональных перепадов. Я уже разослал письма с запросами знакомым историкам и литератураведам, но сегодня еще напишу. У меня есть подозрение, что столь неважно, к какой стихии относится инициация, нужно понять просто, как проходил этот процесс и как его облегчить. Даже после исчезновения элементалей появлялись на свет как Освященные Стихией, так и Одержимые ею. Обычно изучающие этот вопрос маги искали способ вызвать у себя инициацию как таковую, но, кажется, тут важны природные задатки. Мы же будем изучать информацию о том, как пройти это испытание.
— Хорошо, — вздохнула я тяжело.
Когда кто-то со стороны все это обсуждал, казалось, что это действительно достижимо. Только вот бороться с приступами мне в любом случае придется в одиночестве в собственной голове, тут ничего не поможет, разве что Ярис прибьет меня раньше, чем я сотворю что-нибудь непоправимое.
Глава 87
Я взяла несколько выходных дней и не ходила в академию. Мне казалось, что нужно просто отдохнуть, но в доме в Империале днем без Барби было скучно, другие мои знакомые в столице тоже были связаны с Академией, так что делать было нечего.
Потом на выходные мы съездили в Уркатос. Казалось бы — отдохни душой среди близких людей, где тебе действительно рады, купайся в чужих эмоциях, радуйся их успехам, гордись достижениями. Да, все так, но... есть слово такое просторечное — неймется. Неймется мне, не сидится на месте, нет спокойствия и расслабленности, как хотелось бы.
Вздохнув, признала поражение перед собственной психикой и в понедельник вместе с Барби вернулась к учебе. К моему счастью, лорд-ректор меня не стал беспокоить. Если раньше он постоянно маячил на горизонте, подстраивал «случайные» встречи, то теперь я уже несколько недель его не видела. То ли Ярис ему тогда такое хорошее внушение устроил, то ли действительно он тоже оказался занят. Впрочем, однажды я его заметила в столовой случайно. Удивительно, что он зашел в обеденный зал для простых студентов, раньше он тут не появлялся. Мне даже показалось, что он хочет подойти к нам... а потом как-то стушевался, развернулся и ушел. Когда же я обернулась, то увидела за своей спиной Яриса. А ведь он тоже обычно ест в столовой для преподавателей.
— Арина, как закончите, не забудьте зайти ко мне, — сказал Ярис совершенно бессмысленную фразу, прежде чем уйти. Будто я и так каждый день не сидела в его кабинете все свободное время. Девчонки захихикали, конечно, для них то было еще одно подтверждение слухов, ходящих о нас с Ярисом. А вот мне так и осталось непонятным: это Ярис меня так охраняет от ректора, чтобы я не расстроилась и не натворила дел, или он ректора охраняет от меня, чтобы я того не убила?
А время ведь не стояло на месте. Пока я готовилась к своей демонстрации, весна вступила в свои права, а вместе с ней приблизились и весенние проверки. Казалось бы, только недавно были зимние экзамены, и вот, на тебе, не успели порадоваться весне, а уже опять тесты.
Эти дни для первокурсников были особенно волнительны, потому что решался вопрос, на какой факультет все же идти. Если в начале нас распределили автоматически, то теперь преподаватели решали, может ли студент продолжить обучаться там, куда попал, или он не справляется, не тянет программу стихийников и нужно его перевести на общий курс. Ну, а для магов с большей степенью равновесия стихий эти дни должны были стать проверкой еще более важной, им следовало доказать свое право стать артефакторами или учеными, либо остаться лекарями, на эту специальность, как ни странно, пускали всех, разница была только в глубине знаний и квалификации: кто-то мог только жар снять да рану небольшую залечить, а кто-то останавливал эпидемии и вытаскивал людей практически с того света.
Проверочные работы в это время сильно отличались от зимних экзаменов. Если во время последних проверялись именно знания, в том числе по общеобразовательным предметам, насколько хорошо усвоен пройденный материал, то весенняя сессия была направлена на оценку способностей студентов. Например, на одном из экзаменов давали студентам незнакомую схему заклинания без каких бы то ни было инструкций и просили воспроизвести — проверяли способность быстро разобраться в незнакомом материале. На другом экзамене было похожее задание, но лишь после его прохождения маги узнали, что в схеме была ошибка, из-за чего она не работала, требовалось ее починить. Справились единицы, да и те чудом, но им предложили пойти на научный факультет. Проверяли и способность к долгой концентрации, мерили силу магии, подсчитывали степень развития с момента поступления в академию и многое-многое другое.
