Тут я поняла, что с меня хватит, и протянула вперед руку.
Глава 47
«Вот ведь урод», — билось в голове. Значит так ведут себя настоящие лорды? Благороднее некуда — охаивать женщину перед своими друзьями. Будто я ему навязывалась! Будто не он сам...
Гнев бурлил внутри, словно кипящая вода в чайнике.
Убить?
Сжать в тисках его глупое ледяное сердце. А я ведь могла бы его полюбить! А если бы влюбилась? Если бы это была не я, если бы на моем месте была молодая наивная девочка? Козел!
Я сжала пальцы в кулак, и Акрид споткнулся на ровном месте и упал на четвереньки, так как мышцы его ног свело судорогой. Его друзья удивленно забегали вокруг, пытаясь помочь.
Как он смел играть в симпатию, болтать со мной, смеяться, шутить, улыбаться любезно, одаривать комплементами... и врать-врать-врать все это время?! Подлая двуличная сволочь!
Не знаю, каким образом он почувствовал мой яростный взгляд и оглянулся. Глаза цвета сладкого молочного шоколада впервые смотрели на меня с испугом и шоком. Я пошевелила пальцами, и его мышцы рук так же свело судорогой. Потеряв равновесие, Акрид завалился на бок, чуть подергиваясь. Его друзья суетились вокруг, кто-то побежал к учебному корпусу, наверное, чтобы позвать на помощь. Глаза Акрида смотрели на меня теперь уже умоляюще. Да, сложно колдовать, когда все тело скручивает от боли, когда не слушаются мышцы рук — местные маги слишком часто помогают себе движениями пальцев.
Маги... он не достоин быть магом. Не достоин учиться в этой академии, ходить со мной по одним коридорам. Его должны исключить, сегодня же, немедленно!
Значит он больше не должен быть магом.
Да, посмотрим, как он будет мучиться, когда из надежды своего рода превратится в обычного человека. О, я знаю, с каким пренебрежением маги смотрят на обычных людей. Когда в семье лорда и леди рождается ребенок без магии, это огромное разочарование для семьи. А вот маг — это счастье, это гордость. Вот будет шикарно, когда он превратится в обычного человека, не способного ни на что. Как будут смотреть на него родители — с ужасом и отвращением, как прежние друзья отвернутся от него, лишь скрыв свою брезгливость за маской жалости.
Хищная ухмылка раздвинула мои губы, демонстрируя длинные клыки. Не зря о подобных мне рассказывают в Халифате страшные сказки. Не надо злить русалок.
Я скользнула на иной уровень восприятия, и увидела огоньки внутренних источников окружающих людей. К Акриду уже мчались студенты и преподаватели, пытались что-то сделать, пытались понять, что происходит. Я потянулась к нему своей силой и обхватила его внутренние источники своей энергией. А магию воды, что сковала его по рукам и ногам, одновременно развеяла, чтобы оставлять следов. Вернув способность двигать руками и ногами, Акрид взвыл, сворачиваясь клубком, будто у него болело в груди. Люди вокруг забегали активнее, а я все так же улыбалась.
Вот так, сжать чуть сильнее и... я резко дернула силу из его груди, он завыл, вокруг закричали... нет, все не так просто. Источник сопротивлялся моему воздействию, как сорняк, пустивший глубокие корни в его груди. Ну, ничего. Я уже чувствовала, что мои действия не прошли бесследно. Еще одно усилие, его крик переходящий в вой, он практически становится на мостик, выгибаясь в спине, еще немного...
— Арина! — меня резко встряхивают за плечи, разбивая концентрацию.
С трудом перехожу на обычное зрение и удивленно смотрю на разозленного Яриса, нависающего надо мной. Акрид за его спиной валяется на дорожке, разметав темные волосы в пыли и дышит с хрипами, но уже не воет от боли.
— Что?.. — спрашиваю растерянно.
Сверкнув глазами, Ярис резко разворачивает мое кресло и отволакивает прочь, в глубину парка, не разбирая дороги. Наконец, когда мы оказываемся наедине, он окружает нас защитой от подслушивания:
— Как я мог?! — восклицает он патетически, вышагивает вокруг, заламывая руки. — Как я мог совершить такую ошибку?! — Гневный взгляд вонзается в меня гарпуном и не отпускает. — Как мог я допустить, чтобы морское чудовище осталось в Академии, среди студентов? Как мог я рисковать жизнями своих учеников, как смел поверить...
— Я ничего не делала! — восклицаю и тут же понимаю, как это глупо и нелепо.
— За что? — он вновь нависает над моим креслом, облокачиваясь на его подлокотники: — скажи, за что ты хотела убить этого мальчика?
— Да не пыталась я убить этого «мальчика», — тяну язвительно. — Я хотела только наказать его...
— За что?
— Он говорил обо мне гадости... оскорбил меня! — даже мне сейчас кажется, что это звучит жалко. Но в то же время внутри ворочается гневливое темное нечто, словно нашептывающее мне: «Как он смел? Как смел даже подумать, не то что сказать? Он — ничто, жалкий маг, а я — воплощение Стихии, почти богиня этого мира! Как он смел?!»
— И это повод убивать того, кто заведомо слабее?
— Я не убивала... — в глазах словно светлеет, и я вижу все произошедшее совсем с другого ракурса. Дурак, мальчишка, студент. Да мало ли что он болтает среди своих друзей? Он ведь не нападал на меня, не пытался ударить или убить... он просто... он просто невоспитанный дурак! — Я просто хотела, чтобы у него не было больше магии! — пытаюсь оправдаться и заглушить чувство вины. Я ведь не хотела его убивать...
— Ты способна и на это? — Ярис испуганно отшатывается. — О, Стихии, как в древних легендах... — в его эмоциях такой ужас и шок.
— Я не понимаю...
— Я изучал древние источники, искал информацию... вырвать магию — это одна из самых мучительных древних казней, на которую были способны только самые сильные маги. Она считалась более страшной, чем даже четвертование, потому что после ужасных мучений человек был обречен на медленную и мучительную смерть, ведь каждая мышца в его теле, каждый орган постепенно отказывает. Человек все чувствует, все понимает, мучается, но не может ничего поделать, пока не умирает. Чем сильнее магический дар, тем мучительнее смерть.
— Но почему?! Это ведь лишь магия, многие люди живут без нее...
— Магия — это как одна из слагаемых человеческого существования, как кости или мышцы, как кровь. Можно ли жить, не имея крови? Можно ли жить, лишившись дыхания? Магия пропитывает все тело человека, формирует его личность, он с ней рождается, она существует еще даже до рождения. Если вырвать ее из человека, он умрет после недолгих мучений. Это то же самое, что лишить его пищи или воды... и это непоправимо! Ты убила этого мальчика...
