«... поверить не могу, что наша королева решилась ввязаться в эту войну...»
«... теперь все кончено, нет больше королевы, нет причин для войн, нет старого мира...»
«... силы наши истощены, магия умирает, Стихии отвернулись от своих детей...»
«...и тогда я решилась покинуть океанские воды, жизнь здесь стала для нас слишком тяжела и слишком опасна. Не все решились последовать за мной. Есть мнение, что нам нужно искать пустынные берега, где нет людей. Что ж, я не знаю, что лучше, но я надеюсь, что не веду тех, кто доверился мне, на смерть. Я знаю Дриэна, верю ему. Быть может, именно веры не хватило нам, чтобы не было войны...»
«Мы строим новый мир без склок и разногласий. Конечно, не обходится без конфликтов, но мы с Дриэном пытаемся сглаживать их. Некоторые уехали: и русалки, и люди. Те, кто не в силах жить в мире после всего случившегося.»
«Наша магия ослаблена, но в единении мы создаем новый мир, мы способны на большее. Мы вместе добываем еду, вместе меняем ландшафт, помогаем растить урожай, чтобы вместе его есть, люди помогают нам ловить рыбу. Взаимовыручка дает нам возможность выжить».
«Появились первые межвидовые пары. Странно, но возможно. Жизнь продолжается, появляются на свет новые дети. Их еще совсем мало, подростков почти нет — немногие дети пережили войну и разруху после. Мы все вместе помогаем тем парам, которые решаются завести потомство, мое сердце болит за каждого ребенка».
«Дети слабы. Я смотрю на них и не понимаю, как они будут жить. Мы ослабли, потеряв благословение Стихий, но полукровки еще слабее. В их телах перемешивается сила обоих родителей, не приводя к полноценному развитию ни одной из стихий. Некоторые пары из-за этого расстаются, другие решают жить как есть, надеются, что их дети не погибнут. А я не знаю. Я боюсь этого.
Как они пройдут инициацию? Пройдут ли? Я смотрю даже на чистокровных потомков русалок, и не вижу в них той силы, что приводит к инициации. Или еще рано, они еще слишком малы? Я не знаю.
Дриэн утешает меня, говорит, что мир изменился, должны поменяться и мы. Он видит в этих новых детях будущее, а я боюсь. Тем больше, чем отчетливее слышу биение жизни у себя под сердцем.»
«...не все. Я не знаю, от чего это зависит. Казалось бы, что инициация должна случится у чистокровных, но нет. Только несколько подростков показывают признаки ее приближения, и лишь одна из них чистая русалка. Мы объединяем силы, чтобы сдерживать их порывы. Не знаю, быть может, их нужно изолировать от других детей, ведь они опасны... но с другой стороны, без общения не может быть и нормальной инициации, сила просто разрушит их изнутри. Это взросление, так говорят старейшие из тех, с кем я советовалась, кто так же вышел из воды на нашем побережье.»
«Как же больно! Мы отвыкли от смерти, нам казалось, что впереди мир, что впереди надежда...»
«Один из мальчиков не пережил инициации... так все говорят «не пережил». Зачем себя обманывать? Мы убили его. У нас нет Храма, чтобы ему помочь пройти через процесс. Я хотела отвести его под воду, теша себя надеждой, что ему поможет полуразрушенный Храм, но он полукровка, он не способен к обороту. Чем дальше, тем сильнее были его приступы ярости, пока он не стал опасен для окружающих... повезло, что малышку, на которую он напал, удалось спасти. Но сдержать его и не навредить мы не с умели. Он не прошел инициацию, он не выдержал. И его пришлось убить.
Взрослые люди не должны убивать детей!»
«Инициация без Храма болезненна и мучительна. Мне кажется, что мы вернулись во времена дикого прошлого. Разрушенный Храм ни на что не годен, он только вредит, а восстановить его у нас нет никаких сил. И приходится только терпеть и мучиться, ожидая, когда следующие дети повзрослеют, чтобы узнать, кто из них достаточно силен, чтобы у него проявились признаки инициации. Приходится гадать, сможет ли ребенок ее перенести, не придется ли его уничтожить или не убьет ли он кого-то из нас.
Остальные дети, более слабые, растут на удивление спокойно. Я даже хочу, чтобы и мои сыновья были обычными, но предчувствую, что все будет не так.
Это расплата нам за грехи перед Стихиями, за то, что мы сочли себя равными Им и решили нарушить их Равновесие.»
Дальше шло только несколько разрозненных слов, смысл которых невозможно было понять без контекста: «полнолуние», «судьба», «новый мир», «иные»...
Я отложила тетрадь и закрыла лицо руками.
— Это значит, что после войны с Халифатом русалки не были уничтожены, — проговорил Ярис задумчиво. — Кажется, вместо этого они вышли на сушу и смешали свою кровь с людской. Возможно, именно поэтому в Империи так распространены способности к магии Воды, в то время как в Халифате ее встретишь не так часто.
— Возможно, — кивнула я задумчиво.
— Очень жаль, что верхняя часть свитка пострадала, уверен, там было рассказано как раз о войне.
Честно говоря, древние конфликты волновали меня сейчас в последнюю очередь, поэтому я лишь пожала плечами.
— А что это за «инициация», о которой рассказывалось в дневнике? Вы поняли, зачем они убивали сильных детей?
— Думаю, речь об «освященных Стихией», — я отняла руки от лица и выпрямилась.
— «Освященные»? — удивился Ярис.
— Да, как в старых сказках. Сильные маги могут пройти испытание Стихией и получить ее истинное благословение.
— Либо же они станут опасными для окружающих, будут затевать войны, убивать... — задумчиво закончил мою мысль Ярис.
— Думаю, когда-то этот процесс проходили все русалки, но после войны — лишь единицы.
— А вы? — он остро глянул на меня.
Мне не хотелось признаваться, особенно после прочитанного, после фразы, что нельзя изолироваться от людей, иначе точно грозит смерть:
— А я взрослая.
— Ну, да, ну, да, — покивал Ярис задумчиво. — Арина, а почему вы не превращаетесь в человека? Тут ведь сказано, что русалки это могут...
— Это знание утеряно, — поморщилась я. — Я надеюсь научиться... однажды... но пока не могу.
— Понятно...
Ярис еще какое-то время сидел в моем кабинете и рассуждал о прочитанном, пытаясь сопоставить этот источник с тем, что он читал в Халифате. Пока выходило, что русалки после войны с халифатцами просто сбежали за Огненный хребет и вышли здесь на сушу. Но мне не верилось в эту теорию. Безымянная княжна-русалка боялась всех людей, в том числе и тех, кто жил на территории теперешней империи. Почему, если война была только с Халифатом? Или это предрассудки морских обитателей, для них все люди были на одно лицо? Вряд ли.
