Еще недавно злость и жажда мести мешали мне вздохнуть полной грудью, я захлебывалась от острой необходимости причинить страдания графу и его пигалице, а теперь вкус власти над ним пьянил меня и кружил голову! Я была почти благодарна герцогу за интересную идею, ведь если я рожу наследника от Владимира Петровича, я обязательно смогу прибрать к рукам обоих мужчин, смогу дергать за ниточки, управляя ими, как марионетками.
«Ты еще обязательно пожалеешь, что повстречал меня когда-то, Константин!»
Нет, я, определенно, не хочу ничего менять, а значит, придется пойти на поводу у герцога и вновь тайно встретиться с Тихомировым.
Перед глазами возник образ француза, знакомство с которым оказалось по-настоящему запоминающимся! Оливер Богарне произвел на меня неизгладимое впечатление: в жизни этот мужчина оказался еще более впечатляющим, чем по рассказам очевидцев. Но сколько же в нем мощи, скрытой угрозы и какого-то страшного нечеловеческого голода! Он восхищал меня и пугал одновременно! Не знаю, зачем ему сдалась эта девчонка, но я скорее сочувствую ей, чем завидую, потому что такую невинную овечку, как она, Богарне проглотит и не подавится!
Глава 19
Я не знаю, что со мной происходит. Кажется, последнее свое мужество я утратила уже очень давно, когда пыталась успокоить сестру и заставить в очередной раз довериться мне и подчиниться. А теперь… с каждым днем сил на то, чтобы бороться оставалось все меньше.
После ухода герцога меня уже утром перевели в новую камеру. Здесь было просторнее и не так пахло плесенью и сыростью. На лавку положили толстый тюфяк, выдали простыни, подушку и действительно теплое, тяжелое шерстяное одеяло. В помещении было заметно чище, здесь даже делали влажную уборку по нечетным дням недели. Кормили тоже иначе: вместо тюремной похлебки, скудной и безвкусной каши и корки черствого хлеба мне четыре раза за день подавали горячую офицерскую пищу, в которой не скупились ни на молоко, ни на масло, ни на мясо, даже печенье и свежий белый хлеб теперь регулярно были у меня на подносе!
Я не знала, как французу удалось добиться подобного! Но все это никак не улучшало моего общего состояния! Я все так же мучилась от странного холода, у меня все чаще случались приступы головной боли, а по утрам жуткой и невыносимой судорогой сводило икры. Я испытывала слабость и тошноту, а запах еды вызывал во мне отторжение и даже рвоту! Иногда я боялась, что я умираю, медленно и мучительно рассыпаюсь изнутри! Но за что? Почему я?
Сегодня Оливер Богарне появился у дверей моей камеры довольно рано, судя по небу за окном, еще не было и полудня. На этот раз он не стал входить внутрь, распахнул дверь и застыл в проходе, быстро оценивая взглядом обстановку вокруг, а потом и саму жительницу комнаты. Меня он одарил мрачным и осуждающим взглядом.
— Добрый день, графиня! Позволите сопроводить вас на дневную прогулку!? Увы, до суда вам придется потерпеть еще несколько дней в этих неприветливых стенах, но сегодня вы сможете ненадолго покинуть место своего заточения и хоть немного развеяться, — голос герцога звучал спокойно и даже как-то обыденно, словно он говорил о каких-то пустяках.
Я не смогла сдержать удивленного вздоха и недоверчиво уставилась на своего гостя: может, это такой странный и жестокий юмор?
— Что, прямо, как в сказке? Вы сыграете роль феи-крестной? А к полуночи все ваше волшебство растает и превратится в тыкву, а я снова стану преступницей и окажусь в неволе?
— Увы, но я не любитель сказок! — ответил Оливер.
Он красноречиво протянул руку, ожидая моей реакции. Я поднялась на ноги, опираясь о деревянный стол, чтобы переждать головокружение и, слегка прихрамывая, направилась к французу, все еще не веря до конца, что смогу наконец-то надышаться свежим воздухом!
— Вы ужасно похудели, — задумчиво произнес он, сводя брови на переносице.
— Снова пытаетесь сделать мне комплимент? — в тон герцогу отозвалась я.
— Я пытаюсь понять, что с вами происходит, и не могу! — ответил мужчина. — Почему вы хромаете?
Я невольно пожимаю плечами, потом все же поднимаю голову и заглядываю в бездонные омуты, от которых сегодня снова веет холодом и вьюгой.
— У меня был перелом, и я какое-то время ходила с тростью, потом почти все прошло, хромота и боли возвращались только, если я перетруждала ногу, а здесь… я не могу сказать вам, почему снова хромаю! Утром боль сковала обе лодыжки, но вскоре схлынула, почти… — мученически вздохнула и покорно уцепилась за выставленный для меня локоть.
Мы шли мимо чужих камер медленно и даже чинно, словно и впрямь совершали дурацкую светскую прогулку.
— Вас нужно показать врачу, — задумчиво произнес герцог, по-прежнему глядя прямо перед собой.
— В этом нет особой необходимости, мне станет лучше, как только я окажусь на свежем воздухе, — спокойно отмахиваюсь я.
Герцог не спорит, но и не выражает согласия с моим утверждением.
Мне все время казалось, что нас вот-вот остановят и потребуют моего немедленного возвращения в камеру, я то и дело оглядывалась по сторонам, бросая косые, вороватые взгляды, но охрана никак на меня не реагировала, зато гусары вежливо и уважительно кивали Оливеру, слегка склоняя головы в знак почтения.
— Эта прогулка обошлась вам дорого? — спросила я, после нескольких минут молчания.
— Нет, пока она не стоила мне ничего, — сдержанно улыбнулся герцог.
— Как? — только и смогла выдавить из себя и уставилась на него глазами полными недоверия и сомнения.
— Если я не верну вас в срок или вы, к примеру, сбежите, слово Оливера Богарне уже не будет казаться таким надежным и нерушимым, как прежде. Я дипломат, Риана, и доверие людей ценю куда больше денег и всего прочего. Скажем так, теперь я буду должен начальнику сего заведения услугу и увиливать от выплаты этого долга не в моих интересах.
— Но о какой услуге идет речь?
— Не знаю, этого не знает пока и сам господин Бронов, но иметь в должниках такого человека, как я, весьма выгодно! Надеюсь, вы не станете совершать опрометчивых поступков и пытаться сбежать от меня?
Я едва не сбиваюсь с шага, отчего-то испугавшись заданного вопроса.
— Полагаете, я на такое способна? — не сдержав обиды в голосе, спросила его.
— К сожалению, я не настолько хорошо вас знаю, но думаю, что вы все-таки человек чести, — пожимая плечами, отозвался герцог. — Я готов рисковать ради вас, разве это не очевидно?
Он помогает мне справиться с верхней одеждой, и я испытываю настоящую благодарность, когда перед глазами снова темнеет и пол уходит из-под ног: герцог подхватывает меня и не дает упасть, торопливо направляется к выходу вместе со мной на руках.
Голова кружится, но я вижу ослепляющий свет искрящегося снега и глубоко вдыхаю холодный воздух.
— Поставьте меня на землю, — севшим от волнения голосом прошу Оливера.
