«Ну да, ну да, помню! И ребеночек этот вовсе не графский, хотя они, как ты понимаешь, ночевали под одной крышей, и травки те невинным чаем от головной боли оказались, и девочка к тебе вдруг прониклась нежностью и любовью, хотя еще недавно дичилась и убегала прочь! Удачно все складывается, не находишь? Ах, как я люблю такие красивые истории: в них охотно верят дурачки вроде тебя, Олли!» — она смеется, тянется за чашкой чая и с наслаждением делает первый глоток, отламывает кусочек бисквита и демонстративно облизывает губы.
«Ты так хочешь быть обманутым снова, что тебя почти жаль!» — ее шепот в моей голове становится громче, он такой же надоедливый и нудящий, как и зубная боль.
Амалия легко поднимается на ноги, огибает столик и усаживается мне на колени, обнимая и склоняясь к самому уху, окутывая меня слишком навязчивым и сладким ароматом ванили.
«Когда она сделает тебе больно, не ищи у меня утешения, милый, его не будет!»
Никогда прежде ярость не завладевала мной так быстро и так сильно, как сейчас. Я хватаю ее за волосы и тяну подальше от своей шеи, сбрасываю с колен прямо на пол, совершенно не беспокоясь, что причиняю ей боль.
«Так сложно поверить, что бывают женщины, неспособные на подлость, Амалия?» — грубо спрашиваю, глядя на то, как она умудряется даже в таком положении выглядеть соблазнительно и маняще, незаметно опустив открытое декольте непростительно низко и выставив передо мной оголенное бедро.
Закатываю глаза и тоже отпиваю из кружки с давно остывшим кофе. Мысленно ставлю их рядом: женщина-змея и маленькая девочка-львица, как в зеркале стоят напротив друг друга! Но они слишком разные, чтобы казаться отражением чего-то одного. Риана отличается от моей покойной жены так же сильно, как свет от тьмы!
«Как знать, Олли, быть может, эта скромная малышка способна на что-то большее, чем подлость!»
Я чувствую легкое касание холодных пальцев на шее и тут же перехватываю тонкое запястье, с силой сжимая его в своей руке.
— Прекрати! — жалобный всхлип заставляет меня вздрогнуть и распахнуть глаза, прогоняя остатки сна.
Риана смотрит на меня испуганными и обиженными глазами, прикусывает губу и пытается освободить руку. Я ослабляю хватку, но не выпускаю запястье, осторожно разжимаю пальцы, смотрю на покрасневшую кожу и касаюсь губами свежих отметин, где наверняка вскоре появятся синяки.
Не знаю, что со мной творится! Девчонка окончательно свела меня с ума… Стоило только сказать мне, что ребенок мой и что она не хотела ему зла, и я потерял голову! В мгновение ока меня переклинило: вроде вот только что хотел вывести мерзавку на чистую воду и вышвырнуть из своего дома, а потом вдруг мир переворачивается с ног на голову и я готов носить ее на руках, холить, лелеять, как самое дорогое и бесценное в своей жизни!
— Я не хотел причинить тебе боль, — смотрю в глаза, зная, что встречу там недоверие и страх. Эту девочку слишком часто обижали: она не впустит в свою жизнь еще одного деспота.
— Я знаю, — тихо шепчет Риана, чем немало удивляет меня, — тебе снилась твоя жена? Ты шептал ее имя и хмурился! Скучаешь? — осторожно спрашивает, пряча пострадавшую руку подальше от меня.
— Пытаюсь забыть и стереть из памяти, обычно рядом с тобой мне это неплохо удается, но во сне я куда более уязвим, чем наяву, — не знаю, поймет ли она меня, но очень на это надеюсь.
— Как она умерла? — после затянувшейся паузы спрашивает Риана.
— Я не хочу о ней говорить сейчас, — отзываюсь я.
— Я знаю, но тебе это нужно! — она вздыхает и осторожно касается моей руки, позволяя сжать холодные пальцы, на этот раз я делаю это бережно и осторожно.
Мне это нужно… МНЕ? С чего бы вдруг? Пытаюсь обдумать эту бессмысленную фразу и осознаю, что, да, я хочу, чтобы она понимала меня, знала, через что я прошел и что от меня теперь можно ожидать.
— Она была не верна мне! Слишком любила быть объектом обожания для других, любила ловить восхищенные, голодные взгляды и сводить с ума одним лишь многообещающим взглядом. Среди ее поклонников были временные увлечения и постоянные, влиятельные чиновники и молодые офицеры. Я долгое время не понимал этого, не верил! А странности поведения списывал на своеобразную попытку жены забыться, отвлечься от мыслей о ребенке, которого она потеряла!
— Она действительно отравила его? Выпила какую-то гадость? — с сомнением спрашивает Риана, словно надеясь услышать от меня обратное.
— Она обвинила во всем Анну, и я наказал девушку, а потом лишил работы и вышвырнул на улицу. Едва не обрек невиновную на голодную смерть, пока не узнал правду. Амалию же вовсе не волновала ее судьба! У нее уже было новое увлечение — самый преданный поклонник, английский лорд! Пожалуй, еще более безумный ревнивец, чем я! Он застрелил ее, найдя в постели с другим! Можешь вообразить нечто более абсурдное, чем узнать, что твою жену убили из ревности?! Любовники не поделили свою добычу! — я не сдерживаю горькой усмешки.
— Ума не приложу, почему он не пристрелил Крайнова и как этот червяк в очередной раз умудрился извернуться и избежать наказания!
— Это ужасно, — искренне произносит Риана, поджимая губы и не зная, что еще сказать.
— Да, хуже не придумаешь! История с самоубийством несчастной жены, показалась мне намного более логичной и менее унизительной! — фыркнув, добавил я.
— Поэтому ты так ненавидишь графа?
— У меня много поводов для этого! Я, по просьбе племянника, спас его шкуру от трибунала, а он, в благодарность, стал крутить шашни с моей женой и попытался меня убить! А потом Крайнов захотел искалечить жизнь другой девушке, и она оказалась слишком хорошей, чтобы я мог спокойно закрыть на это глаза! И ведь он почти преуспел — даже не знаю, как отблагодарить княжну Кэтрин за преподнесенный яд! Что с тобой стало бы в тот день, если бы он не выпил вино, Риана? — я осторожно касаюсь ее лица, но она отдаляется, закрывает глаза, и по щеке тут же скатывается одинокая слезинка.
Я сдерживаю вздох и снова прижимаю ее к себе, не позволяя вырваться.
— Что теперь со мной будет? — спрашивает она, сдерживая дрожь в голосе. — Ты увезешь меня отсюда, да? Тебе нужен этот ребенок, но что будет потом? Ты заберешь его у меня?
Что творится в голове у этой девчонки? Как вообще она пришла к такому умозаключению?
Переворачиваю ее на спину, наклоняюсь к лицу, всматриваясь в блестящие от слез глаза и пытаюсь не быть слишком строгим.
— Увезу, как только ты пойдешь на поправку, обязательно увезу! Но тебе нужно начать хорошо питаться и немного окрепнуть, чтобы перенести путешествие! И я не собираюсь никого у тебя отбирать! Кстати, наши прежние договоренности уже не могут быть действительны!
— Почему? — шепчет она.
— Потому что теперь я точно никуда тебя не отпущу! Мой ребенок не будет бастардом! Он должен родиться в законном браке от моей жены и стать моим наследником… или наследницей! — склоняюсь к манящим губкам и легко целую.
