Один уверенный взмах шпагой, я опасно близко приближаюсь к сопернику и… грубо и не по правилам сбиваю его с ног, выбиваю оружие из рук ногой и упираюсь острием в грудь.
На его лице короткий кровоточащий росчерк, сделанный мной приличия ради: не хотелось оставлять племянника без «боевой раны»!
— Думаю, на сегодня достаточно! — говорю ему и протягиваю руку.
Он колеблется лишь мгновение и хватается за нее. Я рывком отрываю его от земли.
— Продолжим в другой раз! Тебе явно следует чаще тренироваться! — добродушно улыбаясь, заявляю я, чем раздражаю и вызываю в нем новую волну злости.
— Ты должен отправиться за ее сестрой, не забыл? Надеюсь, ты не ошибся в предположении, что это усмирит графиню и поможет ей успокоиться и принять помощь! — напоминание заставляет его поубавить злость.
Эрик отряхивает снег, поднимает шпагу и хмуро кивает мне в ответ.
— Вот и отлично! — заключаю я, пропуская племянника вперед. — Карета уже готова, можешь перекусить перед поездкой, но не задерживайся слишком долго!
Он ничего не отвечает, но ускоряет шаг. А мне становится спокойнее от мысли, что какое-то время его здесь не будет…
«М, как мило! Ты снова ревнуешь? Но, милый мой, увы, тебя опять никто не хочет! Ты слишком отвратителен, чтобы она могла пожелать доверить тебе свое тело и душу!» — Амалия изображает сочувствие, печально сводит брови, прячет от меня свой взгляд, поджимает губы и опускает плечики.
«С чего ты взяла, что мне нужно так много?» — хочется встряхнуть мерзавку, но это теперь мне не по силам.
«Ты всегда хотел слишком много!» — она лукаво подмигивает и отступает от меня спиной вперед, кривит губы в улыбке и растворяется в воздухе.
«Скоро я от тебя избавлюсь, дорогая! Ты больше не часть моего мира, и ты сама выбрала себе такую судьбу! Оставайся во тьме одна, а я еще найду свой свет!»
Глава 19
Я ждал Робера в кабинете. Бутылка бурбона уже заканчивалась, а старика все еще не было видно. Он решил, что мое терпение бесконечно? Пожалуй, мне придется убедить его в обратно!
В этот момент дверь отворилась, и на пороге показался уставший и мрачный лекарь.
— Вы закончили? — вместо вежливого приглашения присесть я тут же начал допрос.
Этьен сделал несколько несмелых шагов, дождался моего кивка и все же опустился на стул перед письменным столом.
— Да, Ваше Благородие! Риана Николаевна сейчас отдыхает, она очень ослабла. Честно говоря, несмотря на завидную силу воли и характер, она никогда не могла похвастаться таким уж крепким здоровьем. Ее раны всегда плохо и долго заживали, воспалялись, требовали тщательного ухода. Вот и сейчас обычная простуда буквально свалила ее с ног, но уверяю вас, это поправимо и при должном лечении обязательно полностью пройдет. Силы вернутся к ней! — принялся заверять меня лекарь. — Однако перенесенная ею недавно травма все еще дает о себе знать. Ее головные боли и кровь из носа очень беспокоят меня. Девушке совершенно противопоказаны волнения и потрясения! — последние слова он произнес с плохо скрываемым беспокойством.
— О какой травме идет речь? — заглядывая в глаза Робера, спросил я.
— Как? Разве вы не знаете? — удивился Этьен. — Но вы говорили…
— Неважно, просто ответьте на мой вопрос!
«Почему всем сегодня так не терпится меня разозлить?»
— Несколько месяцев назад князь Строгонов, отдал свою дочь за графа Богданова. Поверьте мне, преклонный возраст этого человека далеко не единственный недостаток жениха. Риане Николаевне предстояло стать седьмой женой графа, потому что все шесть предыдущих умерли в самом расцвете лет при загадочных обстоятельствах! Я видел тело последней и сильно сомневаюсь в том, что это всего лишь трагичное стечение обстоятельств… — неожиданно произнес он.
— Дайте-ка угадаю, своими выводами вы решили поделиться только со мной? Должно быть, вам хорошо заплатили за оказанную услугу? — не скрывая сарказма, спросил я.
Этьен поморщился и отвел взгляд — вероятнее всего, я прав.
— Вы не понимаете, о чем, точнее о ком, идет речь, герцог! — вздохнув, отозвался Робер.
— И все же, о какой травме идет речь?
— Риана не смогла принять свою учесть и попыталась покончить с собой: она спрыгнула с балкона и едва выжила. Каким-то немыслимым чудом она не повредила позвоночник, хотя сломала ногу и руку, но помимо этого она получила и травму головы… — он посмотрел на меня с тревогой, взглядом выдавая сильное волнение.
Я чувствовал, как кровь отливает от моего лица, как что-то внутри напрягается и болезненно сжимается, не позволяя дышать полной грудью.
— Я так боялся опоздать в тот день, но меня не допустили к девушке: у графа случился сердечный приступ и он слег в постель. Мне было велено прежде оказать помощь именно ему — этому проклятому дьяволу! Я никогда не желал зла своим пациентам, но граф…граф, как никто другой, заслуживал смерти! И все же он продолжал жить! Он не должен был умереть в тот день: он оправился от удара и даже заговорил! Вообразите, мерзавцу не терпелось добраться до жены и наказать ее за своевольный поступок, — лекарь перевел на меня странный испытующий взгляд, словно ожидая, что я пойму что-то, чего он так не хочет произносить вслух. Я молчал, не желая облегчать его задачу. Тогда Этьен уставился мертвым, невидящим взглядом прямо перед собой и замолчал.
— Насколько мне известно, графиня Риана вдова — знаете ли вы, что именно случилось с ее супругом? Она отравила его? — почему — то именно такой исход казался мне наиболее логичным.
Этьен резко обернулся и странными, безумными глазами уставился на меня.
— Госпожа Риана не способна причинить вред другому человеку, она бы никогда не отважилась на нечто подобное, герцог! — с жаром произнес он. — Я видел, как росла и взрослела эта девочка, и твердо знал, что ей снова предстоит стать мученицей и бесправной жертвой.
Его руки дрожали, он удивленно уставился на собственные ладони, а потом вскинул подбородок и произнес:
— Это сделал я, герцог!
— Что именно вы сделали, — прищурившись, спросил я.
— Это я убил графа Богданова! Стоило ему немного забыться под действием моей настойки, и я прижал подушку к его лицу: держал ее, пока он не отдал дьяволу свою душу! Я должен был защитить эту девушку, ведь я столько раз хотел помочь и не мог! Это не убийство, герцог, это мое искупление! Я никому об этом не говорил, но вы… ВЫ должны меня понять!
Он походил на безумца: глаза его горели, щеки покраснели, он странно жестикулировал и то и дело порывался встать, но тут же останавливал себя.
Сказанное им шокировало меня: каким бы мерзавцем ни был покойный граф, и даже, если он и впрямь заслуживал такой участи, меня не покидала мысли, что передо мной сидит врач, человек избравший благородный путь спасения человеческих жизней. Как же он мог осмелиться на подобное?
