– А если нет? – спросил я.
– Тогда будь не таким, как все, без «глаза» и без миражей, – ответила Фамаида.
Разочаровала меня она. Тоже, как и мой отец, решила поиграть в мудрость. Все-то они понимают – пожившие. Все-то знают, во всем разбираются, один вопрос – почему они все так глубоко несчастны? Почему не сияют ее глаза, если она познала жизнь? Или такое познание и лишает человека радости? Тогда чего стоят эти нотации. «Будь необычным без «глаза» и без миражей». Дура!
– Юра, я тебя чем-то обидела? – спросила Фамаида, когда я собрался обратно в Москву.
– Меня сложно обидеть, – ответил я.
– Значит – обидела.
И снова выводы на пустом месте. Ну конечно, она же мудрая, она же «пожила». Не было у меня никакого желания что-то объяснять и уж тем более в чем-то убеждать.
– Все хорошо, – сказал я на прощание.
Я вернулся в Москву, но не спешил идти домой. Я стоял рядом, смотрел на окна нашей квартиры и думал, как туда попасть и не встретиться с родителями. И если дождаться, когда выйдет отец, несложно, но вот мать… Та вообще редко выходила куда-либо. Могла за неделю не показаться на улице ни разу. Я позвонил матери и сказал, что хочу с ней и отцом поговорить, но не дома. Сказал, что буду ждать их через час на Киевском вокзале. Мать растревожилась, спросила: «Ты собрался куда-то уезжать?» Я успокоил ее, придумал, что просто нахожусь неподалеку. Через десять минут я увидел, как они вышли из подъезда и двинулись в сторону метро. Подождал, когда скроются из вида, и поднялся в квартиру.
Все заработанные мною деньги отец хранил здесь. Не верил он ни во вклады, ни в инвестиции. Наверно, потому, что рос в девяностые года прошлого века, когда вообще никто ни во что не верил. Деньги лежали в чемодане под кроватью. Я взял рюкзак и покидал туда пачки пятитысячных, тысячных купюр, долларов и евро. На первое время хватит точно, а дальше посмотрим, решил я.
Лето заканчивалось. Будет еще много теплых дней впереди, но приближающаяся осень уже порядком освежила вечера и ночи. Хотел взять теплые вещи, но подумал, что не имеет смысла тащить что-то с собой, все куплю.
Когда вышел из подъезда, зазвонил телефон.
– Юра, ты где? – спросила мать.
– Я передумал встречаться. И хватит звать меня Юрой, говорил же – Гюнтер мое имя.
Я сбросил звонок, поставил на беззвучку и положил телефон в карман. «Надо сменить номер, – подумал я. – И снять квартиру».
Я пешком дошел до Александровского сада. Сел на скамейку и немного пораздражался тем, что сад готовят к осени: подстригают газоны, тщательно убирают от сора и листьев, прокалывают дернину, чтобы зимой газоны не покрылись ледяной коркой, подкармливают удобрениями для зимы. Все это мешало мне, так и хотелось встать со скамейки и сказать: «Вы что, идиоты, не доверяете природе? Она и без вас управится, отстаньте уже от нее». И слишком уж пристально в этот день на меня смотрели прохожие и эти работяги. Я настолько свыкся с тем, что хожу по улицам в мотоциклетном шлеме, что уже и забыл, как это может странно выглядеть. Немало способствовала моей беззаботности общая атмосфера и в городе, и в целом. Все что-то носили на лице. В основном, конечно, медицинские маски, но были и маски черные, и разноцветные, и маски с улыбками, с оскалами. Кто-то шел дальше и носил прозрачные пластиковые забрала, респираторы, а однажды я встретил человека в противогазе. И мой шлем на голове мало кого удивлял, такая вот у человека попытка уберечь себя – да, не очень нормально, но что вообще сейчас можно считать нормальным, а что нет?
Я листал на телефоне сайт с предложениями квартир внаем, останавливался только на тех объявлениях, где есть фотографии вида из окна. Мне хотелось красивого вида города. Той его части, где есть история, а может, даже древность, где есть монументальность, но нет привычной московской суеты. Спустя полчаса я убедился, что такой вид из окна будет по умолчанию подразумевать приличную обстановку в самой квартире. То, чего мне хотелось, можно было получить, только проживая в центре, а такое расположение обязывает интерьер соответствовать. Теперь мне стало понятно, почему снимать нашу квартиру, несмотря на то что она тоже в центре, было относительно недорого – впритык за церковью. Храм был выше нашего дома и стоял настолько близко, что невозможно было разглядеть его красоту в целом, и потому казалось, что это просто обычный дом, с нестандартными окнами и планировкой. Природы тоже не хотелось: наверняка за ней, думая, что она не способна о себе позаботиться, будут ухаживать, словно ей требуется какая-то дополнительная красота. Все эти скамейки, беседки, тротуары и бордюры, все подстрижено, подметено и упорядочено – скукота страшная. Лучший город – старый город, древность которого сама себя защищает от посягательства – своей историей и «заботой о культурном наследии».
Ежемесячная плата за такую квартиру оказалась настолько высокой, что у меня проскочила мысль: «Хочешь жить хорошо – будь готов жить недолго». Конечно, стоимость меня не тревожила, тех денег, что я взял, хватит с лихвой, учитывая, что жить мне осталось совсем ничего. Прекрасно в этой ситуации было то, что мне не нужно было встречаться с арендодателем. Ключи доставил курьер. Все, что интересовало хозяев, – оплата точно в срок. В квартире меня ждал забитый продуктами холодильник с визиткой службы доставки, на столе стояла ваза с горьким колотым шоколадом, на аккуратно заправленной огромной кровати тоже оказалась визитка – прачечная. В ванной – полный набор мыльно-рыльного, и, конечно же, – контакты клининговой службы. Как я понял, из квартиры можно вообще не выходить годами, и не будешь ни в чем нуждаться. Не самый плохой вариант, если бы впереди у меня была долгая жизнь. Вот так закуклиться, уйти в комфорт одиночества и, например, писать книги или рисовать картины, а когда наскучит – позвонить в специальную службу, и прилетит вертолет, доставит к самолету, самолетом туда, где в теплой соленой воде плавают удивительные рыбы, а на невиданных деревьях растут вкуснейшие плоды. Ну да, не в деньгах счастье, ага, конечно. В чем счастье, Тело? Даже в моем случае: что бы я делал эти полгода или сколько там жить осталось, если бы у меня не было денег? Счастлив я, может, и не буду, но не буду и совсем уж несчастлив, нормально я буду, где-то посередине, впрочем, как и всегда – у границы верхних миражей.
Совсем скоро, Тело, расскажу, как произошла та знаменательная встреча, благодаря которой я вообще сейчас с тобой разговариваю. Я понимаю, что ты не можешь оценить всего мною сказанного, но требовать от тебя такого несправедливо. Ты, главное, не помри внезапно, а то все планы мои нарушишь. Живи, Тело, и слушай, хоть убей, но я верю, что ты меня слушаешь и слышишь!
Я вышел из дома и без какой-либо конкретной цели отправился бродить по улицам. В планах – только если попадется какой-нибудь торговый центр – купить куртку на осень. Уже начинало холодать, в любой из дней мог зарядить нудный тонкий московский дождь. Хотелось куртку с большим глубоким капюшоном, чтобы можно было ходить без мотоциклетного шлема, который уже порядком надоел. Да, в капюшоне не распахнуть полностью «глаз» и не заглянуть в верхние миражи, но в последнее время я и так нечасто туда заглядывал. Не случалось ничего такого, чтобы знать, что там будет через десять секунд. Заглянуть же настолько далеко, чтобы увидеть день своей смерти, мне было не дано.
