Но все-таки никто так не умеет находить людей, как те самые старые приятели. Видит Бог, они же никогда не подводили. Эх, кто б меня избавил от этого всего…
Он стоял в нерешительности и наблюдал за тем, как остальные брали чемоданы. Чуть поодаль стояли Даветт с Аннабель и мило щебетали, привлекая множество разнообразных взглядов. Ну, само собой. Чертовски мало женщин в возрасте Аннабель выглядят так же шикарно, как она. И вообще мало женщин выглядят так же шикарно, как Даветт. Та – просто отрада для глаз.
И тут Джек заметил странность.
– Даветт, а где твои чемоданы? – невинно осведомился он.
Невинно-то невинно, но все, абсолютно все повернулись и посмотрели на него, а Даветт покраснела до самого выреза платья. Аннабель направилась к Джеку, и на ее лице отчетливо читалось: «Заткнись!»
Джек подумал, что нарвался. Спаси Господи!
Ладно, сейчас нужно помолчать. Через минуту Аннабель обстоятельно расскажет о том, что маленькая милая девочка поссорилась с семьей. Правда, Аннабель еще не выяснила всех деталей, но скандал вышел изрядный, бедная девочка в отчаянии, ей так нужна история для газеты, а мы-то знаем, что ее не напечатают. Ну, Джек, не в этом же дело! А дело в том, что она одна, ее некому поддержать, семья далеко, и пусть бедняжка останется пока с нами, делает репортерскую работу. Ведь она, конечно же, прелестный репортер, такая умница, а что потом – посмотрим и решим.
Пожалуйста, Джек.
Ради меня.
Джек ненавидел все это потрохами. И девчонку, и душещипательные россказни, и ответственность, и тон Аннабель. Но что, черт возьми, тут поделаешь? Аннабель еще никогда ни в ком не ошибалась, и вообще, тут и деваться некуда. Ох, как он это все ненавидел.
Он посмотрел в ее умоляющие глаза. Он был на фут выше и на сотню фунтов тяжелее, и знал, что когда-нибудь дорастет до того, чтобы возразить ей.
А пока он кивнул и уныло поволок свою задницу в сторону такси.
Дерьмо.
Даветт сжалась, когда он проходил мимо, а затем спросила у Аннабель:
– Всё в порядке?
– Дорогая, конечно.
– Он согласился? – уже спокойней спросила Даветт.
Аннабель остановилась, посмотрела на девушку и рассмеялась.
– Милая моя, – сказала она и потрепала щеку Даветт, – неужто ты думаешь, что я его спрашивала?
Юному парнишке на ресепшене «Адольфус-отеля», обновленного роскошного дворца в центре Далласа, в эту ночь повезло не больше чем Ворону. Аннабель было ужасно жаль того, что они не забронировали номера, но ведь Команда всегда останавливалась в «Адольфус-отеле», это практически дом, а разве дома нужно что-то бронировать? Ха-ха.
Юный парнишка на ресепшене и сам не понял, как у команды оказались два соседних люкса и у Даветт одноместный номер на этом же этаже.
Все умирали от голода и потому заказали… стоп, а сколько нас тут? Шесть? Нет, восемь бифштексов и больших порций картошки со всеми приправами, и овощной салат с крутонами, и спаржу, и по выпивке на всех, нет, выпивку повторите дважды, и полдюжины бутылок красного «Мондави». Да, восемь стейков и шесть бутылок. Да, всего шесть. Мы же вам не какие-нибудь алкоголики. Да, так. Спасибо.
Даветт заново покорила всю Команду тем, что дважды заснула. Первый раз – после первой дозы выпивки и второй раз прямо за обеденным столом. Аннабель закудахтала, засуетилась, организовала мужчин и те отнесли бедняжку в ее комнату. Ох, несчастная изголодалась, устала, и… нет, Вишневый Кот, большое спасибо, я раздену ее сама.
На следующее утро Джек объявил выходной. Выходной не распространялся на Карла Джоплина, занятого устройством мастерской и приготовлениями к выделке серебряных пуль, и на Аннабель, которой предстояло орать на перевозчиков барахла и временных слуг, по крайней мере в светлое время суток. Остальные могли развлекаться.
И они развлекались. Джек, Кот, Адам и Даветт пару недель пользовались Далласом по полной. Вся Команда собиралась вечером за обедом, но в остальное время каждый сходил с ума по-своему. Эти две недели заполнились кино, парками развлечений, картингом, боулингом, гольфом – и теннисом. Команда играла каждый день и подолгу, яростно, чтобы оставаться в форме. Они исполински полдничали, по три часа подряд, и за столько же сотен долларов. Они нагнали чудовищный счет в отеле (все по-прежнему спали там), оплатили, нагнали еще один такой же, оплатили и его.
Тем временем особняк приходил в готовность. Из Калифорнии прибыли машины – как раз для того, чтобы Джек попался дорожному патрулю. Джек стоял и кипел от ярости, пока двадцатилетний полицейский сурово, но справедливо отчитывал за езду в три часа ночи по кладбищу в поисках места для завтрашнего пикника. Увы, Джеку пришлось возобновить старые знакомства среди городской верхушки ради этих чертовых пикников. Лейтенант полиции знал, кто такой Ворон и чем занимается, и потому снял с крючка, но прочитал лекцию еще суровее патрульного. Джек заткнулся, принял все как должное и назавтра нанял лимузин с шофером.
А тем временем все потихоньку вернулись к привычным занятиям. Когда обнаружилось, что у Даветт лишь то, что на ней, они вместе с Аннабель отправились за покупками. Кот ухлестывал за бабами, отловил нескольких, а по меньшей мере у двух даже оказалось чувство юмора. Адам каждое утро ходил на службу.
А Джек таки позвонил в столицу.
Они удивились его появлению, но были не то чтобы слишком холодны, пообещали заняться, позвонили через две недели и дали адрес. Джек поблагодарил, повесил трубку, проверил адрес в телефонной книге и удовлетворенно кивнул.
Целых две недели никто и словом не обмолвился о работе. Никто не произнес слово «вампир». Джек даже перестал вздрагивать от телефонных звонков.
А зря.
Серебро пришло из Рима на адрес местного прихода. Епископ был новичком, не знавшим ни Команды Ворона, ни, если уж на то пошло, своих прихожан. Помощник убедил епископа в том, что тип, получающий посылки из Рима по дипломатическим каналам, наверняка важная и стоящая внимания шишка, и потому епископ скрепя сердце пригласил Ворона с Командой разделить изобильный ужин.
За четверть часа обеда Команда узнала о епископе все: и его холодность, и высокомерие, и что он лучше его паствы, культурнее, разумно благочестивее и еще, как бы это сказать… аристократичнее, да.
Епископ оказался идиотом – и достался в пищу Карлу с Котом. Эта парочка с истым удовольствием выводила епископа, прикидываясь, что не замечают, в какое исступление приводят бедолагу их жесты и делано-простодушные реплики. Парочка дошла уже до трехслойных похабств, когда епископу наконец хватило.
Он встал и резво покинул комнату, попутно приказав Адаму следовать за ним.
Адам любил церковь – глубоко и сильно, и как организацию, и как инструмент отправления Божьей воли. Адам любил и священников, считал их чудесным собранием удивительных людей, лучших из лучших на этой планете. И много раз за свою короткую карьеру Адам чувствовал, нет, несомненно, видел отражение Бога в глазах простых священников.
