Он умолк, вздохнул:
– Эх, бедолага… Эй, шеф, трогай.
Если кто-нибудь и заметил то, как свирепо покраснела и как задышала Даветт, то не подал и виду – за что она была очень благодарна. Она и сама не понимала, что с ней. В самом деле, ведь такой жуткий бандит.
Через полчаса после рандеву с Командой Феликс все так же стоял посреди комнаты, неподвижный и молчаливый, и думал о том, почему он никак не может заплакать. Ведь это нечестно. Он мог бы заплакать. Все люди плачут.
Он не усомнился ни в едином сказанном Джеком слове. То, что и в самом деле посреди нашего мира живут вампиры, вовсе не удивило его. Отчего бы не существовать грызущим людей воплощениям зла?
Удивительно то, как долго миру потребовалось, чтобы притянуть его, Феликса, к этим самым воплощениям зла.
А ведь он так хотел заняться чем-то настоящим, важным.
Но, Боже мой, какая она красивая!
Пьяный в дупель Джек Ворон валялся в здоровенной постели своего люкса и ощущал странное удовлетворение. Он переживал за Феликса. По-настоящему. Но все-таки не больше, чем за себя или Кота. И к тому же сказал правду про то, что Феликс рожден убивать вампиров.
Забавно, после той встречи в Мексике он много раз думал о Феликсе, но никогда как об убийце. Будто та часть Феликса, которая убивала, никогда не выныривала на поверхность. Осталась где-то там, в кошмарах.
Он перекатился на бок и подмял подушку. Отличнейшие подушки! Не обычное каменное отельное дерьмо, сделанное раз на всю жизнь, а заодно и пригодное для спасения на водах.
– Леди и джентльмены, если мы вступим в турбулентность и отель начнет тонуть, ваш плавательный прибор под покрывалом на постели…
Эх, да, оно правильно с Феликсом. Серебряные пули – хорошее решение. Может, впервые охота станет не леденящим кровь ужасом и не отчаянным бессилием при драке нос к носу. Потому что покамест оно так: попались, ублюдки! Попались… а мы поскорей сделаем ноги!
Затем Джек впервые вспомнил… хотя какое впервые, оно никогда по-настоящему и не шло из головы. Но теперь оно встало перед глазами в полный рост. Господи, трижды! Гребаная паскудная тварь.
Выскочила из мотеля и кинулась на пикап. А потом тварь бросила Дэвида с Энтони и убитых шлюх и поскакала по шоссе.
Три чертовых раза.
Чудовище догнало пикап на шоссе, вправду, и сделало это, а потом разбило заднее стекло и получило дыру в морде.
Гребаный вампир трижды произнес его, Джека, имя.
Джек рывком сел на кровати, и его побледневшее лицо было белым пятном в темноте. Он потел, дрожал и боялся как никогда в жизни.
Тварь знала имя.
Тварь знала его, Джека Ворона.
О дьявольщина. И эта тварь еще шарит где-то в ночи. И знает меня.
Он помимо воли уставился на занавешенное окно.
Она знает, где я?
Джек час за часом сидел на постели и пытался понять, как такое может быть и что это значит.
Наконец Джек подумал о том, что с собой нет даже арбалета. Он остался в доме.
Хотя, если бы и был с собой, какая разница? Сейчас ночь. В темноте их все равно не убить.
По крайней мере, это еще никому не удавалось.
А если тварь явится прямо сейчас? И не только за мной, но и за всеми нами, за Аннабель, за Котом. Ох, Боже, за Аннабель…
Он захотел встать и побежать к комнатам, где спала Команда, собрать всех, увести из отеля и…
И что? Куда дальше? Какой план?
Джек улегся в постель и учинил поразительное и типично джеквороновское дело. Он подумал, что устал, пьяный и сейчас не будет думать про монстра и свое имя. И катись оно подальше.
С тем Джек перекатился на бок и заснул.
А назавтра утром, в самый подходящий момент, наконец зазвонил телефон.
Глава 11
У Кота выдался несуразный день.
Он сидел в офисе епископа между отцом Адамом и Джеком и думал о том, что новый клиент, то бишь миссис Тамми Хьюз, по совместительству мэр Клебурна, Техас, слишком уж бодрячком передает свои душераздирающие новости.
Несуразно, что уж скажешь.
Мэр рассказывала о том, что полусформировавшиеся вампиры-пешки (а судя по жизнерадостному описанию миссис Хьюз, они не могли быть полноценными вампирами) просто в открытую топали по центральной площади Клебурна и жрали кого ни попадя. Полиция старалась, как могла, опустошала магазин за магазином «магнумов» в полуразложившиеся тела. Пули действовали, твари ревели от боли, вертелись – но продолжали жрать. Страдали только жертвы, которых утаскивали на склад заброшенного супермаркета прямо напротив окружного суда. Копы оцепили всю окрестность.
Нелепо и странно донельзя. Кот не слышал, чтобы вампиры вели себя так нагло и открыто. И где, спрашивается, их хозяин? Его пешки будто пытаются рекламировать себя.
Хм, нелепость.
Кот как бы между прочим скосил глаза и посмотрел на Джека. Тот выглядел дерьмово, а вел себя еще дерьмовее. Голову втянул в плечи, глотка дрожит, дергается. В общем, выглядит, ну, как сказать… перепуганным, так.
Святые грёбаные угодники, да что тут происходит?
А отец Адам чувствовал одно лишь благоговение перед Джеком, восхищался его сосредоточенностью. Адам ничего не замечал, потому что сам едва сдерживал панический страх.
Вот и настал черед.
Джек дослушал, что требовалось дослушать, вывел Команду наружу и повез в «Адольфус». Когда ехали, Джек не заговаривал и не отвечал на вопросы. Он поглядывал на Команду, когда Кот рассказывал, что именно произошло в офисе епископа, но если смотрели на него, то отворачивался.
Очевидная ловушка. Но Джек не знал, как рассказать своим об этом. Он не знал, что делать.
И вообще не представлял, как быть.
Когда поутру команда уселась обдумывать планы на Клебурн, Джек извинился, ушел в туалет, закурил и занялся страхом.
Уже три чертовых года за этой работой. Восемнадцать гребаных вычищенных логовищ. Восемнадцать кровавых, чертовски опасных, жутких дел. И всегда безносая поблизости.
Но сейчас будет нужно не просто взорвать дом средь бела дня. Сейчас проблема – пережить ночь. Любую и где угодно.
Потому что если знают, то найдут.
Вот же дерьмо.
А если знают и могут найти, то могут и устроить ловушку в Клебурне. Верней, уже устроили, как же иначе. И он, Джек, ничегошеньки не сможет с этим поделать.
Потому что есть такая работа – идти туда, где вампиры.
Но если…
Тут раздался «тук-тук» в дверь, и Кот сообщил, что мэр на проводе и не хочет ли Джек поговорить? Тот нахмурился и подумал о том, что совсем не знает нынешнего мэра. Хоть как его зовут? Гольдблатт?
