– Терри? Это я, Кот… Мистер Катлин… Здравствуйте. Я ищу мистера Ворона. Я подумал… что? Да вы шутите!.. Позвоните ему от моего имени, пожалуйста… Но, Терри, вы же знаете меня. Это и есть экстренный случай… Ладно, ладно, хорошо, я понял.
Кот положил трубку и удивленно посмотрел на остальных.
– Он прямо там, в Губернаторском люксе. И отключил телефон.
Феликс вздохнул, отвернулся, затянулся сигаретой.
– Я не понимаю! – вскричал Кот. – Он что, ищет смерти?
– Я думаю, именно так, – спокойно ответил стрелок.
Глава 28
К тому времени как подъехали к «Адольфусу», из всех чувств у Феликса осталось лишь отвращение.
Дурацкое, бессмысленное дело, нелепо разбазаренные жизни. Карл Джоплин, епископ с его людьми, рыжий храбрый недотепа Кирк, Аннабель…
Отвращение к Джеку Ворону и, если подумать, отвращение к себе за то, что втянулся в бессмысленную бойню. Но больше всего – отвращение к парочке на заднем сиденье «блейзера», в дурацких кольчугах с крестами, с арбалетами в руках. Им не терпится сдохнуть, спасая психа, решившего сдохнуть.
Феликс не надел кольчугу, потому что не собирался идти и спасать. И не раз, и не два говорил об этом.
– Кот, это же глупость! И ты понимаешь это. Адам, ну хоть у тебя есть голова на плечах? Это же самоубийство.
– Нет, если мы успеем выдернуть его до их появления, – упрямо буркнул Кот.
– А если они уже там?
Кот промолчал.
– Кот, а если он не захочет уходить? Ты подумал об этом?
– Если он увидит нас – пойдет с нами.
– В самом деле? Вишневый, он же хочет умереть.
– Откуда тебе знать? – упрямо и отчаянно простонал Кот.
– Мы не можем позволить, чтобы он умер, – сказал Адам.
– Да как ты вообще можешь говорить такое? – спросил Кот.
Феликс повернулся, уставился на него.
– Потому что это не мое чертово дело, понятно?
– Феликс прав, – вдруг сказала Даветт, – и это закрыло дискуссию.
До того Даветт вела машину молча, а теперь заговорила как тот, кто в точности знает, о чем.
– Феликс прав, – повторила она. – Джек – жертва, в такой же мере, как и многие другие. В такой же мере, как я. А это… знаете, оно выедает изнутри.
Она остановила машину на красный свет, повернулась к остальным.
– Иногда очень устаешь, и хочется только одного: чтобы побыстрей закончилось. С Джеком не так, как было со мной. Но у него длилось три года.
– Это не одно и то же, – буркнул Кот.
– Кот, ты не представляешь, – дружелюбно, но без обиняков сказала Даветт. – Джек очень устал.
Стало очень тихо. Зажегся зеленый, «блейзер» тронулся. Вскоре показался «Адольфус».
– Кот, не делай этого, – предупредил Феликс.
Кот заколебался – но решил идти. Они с Адамом выбрались наружу. Феликс – тоже, и встал на тротуаре рядом, разъяренный и раздосадованный.
Ну что за чушь они творят!
– Вы хоть представили, что почувствует Джек, если вы тоже отдадите концы?
– Пусть возненавидит меня, лишь бы живой, – кисло усмехнувшись, заметил Кот.
– Он не будет живой. Как и вы оба, – отрезал Феликс.
– Феликс, мы не можем позволить Джеку Ворону умереть вот так, – медленно произнес Адам.
– И вы не позволите, да? Да ради Бога!
Адам лишь покачал головой. Они с Котом пошли по улице. Но тот остановился, обернулся.
– Феликс, ты скажи мне. Вот ты уверен, что Джек собрался умереть. Как думаешь, если он выживет сегодня, захочет умереть завтра?
Феликс промолчал. Кот снова усмехнулся:
– Конечно, он сейчас не на высоте. Аннабедь… да. Но если ему дать шанс – он вернется… Ладно, стрелок, бывай. Если что – мы возьмем такси.
Они с Адамом пошли через улицу ко входу в отель.
«Вот же мать».
Феликс посмотрел, как они вошли, закурил, глянул на «блейзер», на Даветт за баранкой, забрался внутрь, закрыл дверь и уставился вперед.
«Вот же мать».
Даветт завела «блейзер», тронулась и через несколько ярдов остановилась у светофора.
«Вашу же мать».
– Феликс? – осторожно спросила она.
Он тряхнул головой.
«Ну вашу же грёбаную мать!»
А разве тогда, на епископском ковре, он, Феликс, не хотел, чтобы все закончилось? Не хотел, чтобы Джек позволил тварям добраться, прикончить и избавить от всего, не оттягивать неизбежное?
Ну разве нет? И разве не был он доволен тем, что Джек не бросил, не позволил умереть?
«Вот же дерьмо, дерьмо из дерьма!»
– Останавливай.
– Феликс, но ты же…
– Останавливай! – повторил он.
– Пожалуйста, Феликс! – взмолилась Даветт, но послушно подрулила к тротуару.
– Я все знаю и понимаю, – сухо сказал Феликс. – Черт возьми, всё!
Сейчас он ненавидел только себя.
Он вышел наружу. Пожилая чета – оба черные – глядела в витрину на ряд аляповатой, ярко раскрашенной дешевой обуви.
И эта дрянь – последний магазин, который я вижу в своей жизни?
Он посмотрел на Даветт и пожал плечами.
– Ты знаешь, что я люблю тебя?
Она печально улыбнулась, кивнула.
Он кивнул в ответ и побежал через улицу к отелю.
Двери из полированной бронзы открылись почти беззвучно, выпустили из лифта на двадцать первый этаж. Ха, на мягком толстом ковре – отпечатки кольчужных сапог! Наши герои-крестоносцы тут как тут.
Если бы Феликс рассмеялся – а он почти рассмеялся – вышло бы безумное истерическое хихиканье.
Он никогда в жизни так не боялся. И не злился. И не знал такого отвращения и ненависти. Если бы его лицо сейчас увидел незнакомец – перепугался бы.
Феликс знал, что умрет и никогда больше не увидит Ее. Но чтобы снова увидеть Ее, надо идти вперед.
Безумие. И нет над ним власти.
Роскошный коридор. На одном конце – пожарная лестница, на другом – приоткрытая дубовая двустворчатая дверь в Губернаторский люкс. Феликс глянул на пожарную лестницу, а затем дерзко зашагал вслед за отпечатками, настежь раскрыл дверь и встал в ожидании чего-нибудь жуткого.
Но ничего не случилось.
Ха, захотелось попроще? Ладно.
Он ступил в номер.
Какое великолепие! Антикварная мебель, заграничные ковры на полированном паркете, пятнадцатифутовые потолки. Легкий бриз, проскользнувший с террасы, колышет кисейные занавеси. Терраса вдоль всей гостиной, сделанной буквой L, а в дальнем конце зала, в тусклом свете от недалеких многоэтажек, рядом с открытой раздвижной дверью затаились Адам с Котом, присели с арбалетами в руках.
