– Я… ему все сказала… Грядет… грядет великая опасность. Павшая луна… это будет конец всему.
От Микейна не укрылось, как вздрогнул король. Он знал, как его отец верит глашатаям будущего. Во дворце Торанта прорицателей и гадателей по костям было не меньше, чем наложниц.
– Кто высказал это пророчество? – спросил король.
– Ал… алхимик Фрелль. Он изучал… звезды. И не он один…
– Кто еще?
– Девушка… Никс… она услышала предостережение в криках миррских летучих мышей.
Хаддан презрительно фыркнул.
Торант махнул рукой, приказывая ему затихнуть.
– Правда это или ложь, настоятельница в это верит, – пожал плечами Врит. – Она не способна лгать.
Его слова нисколько не убедили Хаддана. Военачальник не верил в то, что невозможно поразить мечом.
– Настоятельница Гайл родилась в Южном Клаше, из чего следует, что у нее там крепкие семейные связи. Быть может, наши враги вдолбили ей эту мысль, чтобы посеять разногласия. Слухи о надвигающемся конце света во время войны ослабят нашу решимость, которая сейчас так необходима. Только взгляните, сир, как это уже сказалось на вашем сыне.
– Какое отношение имеет все это к Канте? – нахмурился Торант.
Вопрос был обращен к Хаддану, однако настоятельница услышала его и не смогла сдержаться. Она вспотела от напряжения, борясь с узами.
– Он… стремится помочь… своей сестре…
Микейн встрепенулся.
– Сестре?
– Девушка, говорящая от лица миррских летучих мышей… она… она дочь… дочь Марайны.
Микейн ничего не понял в отличие от его отца. Король отшатнулся, услышав слова настоятельницы.
– Нет… – простонал он. – Этого не может быть!
Торант повернулся к Вриту. Тот был ошеломлен не меньше его.
– Ты сказал, что младенец погиб! – гневно воскликнул король.
– Мы так полагали, – угрюмо пробормотал Врит.
Лицо Торанта потемнело от ярости.
– Врит, это ты увидел в своих пророчествах этого ребенка. Девочку, как ты и предвидел. Которая принесет конец Венцу, а вместе с ним и всему миру!
Микейн сплел воедино отцовские слова, получая ткань истории Про`клятого Рыцаря. Они с Канте шепотом пересказывали друг другу эти леденящие душу слухи из истории своего рода, устроившись ночью под одеялом, еще когда они были неразлучными товарищами, до того как их разделили, отправив одного в Тайнохолм, а другого в Легионарий.
Хаддан по-прежнему оставался настроен скептически.
– Скорее всего, эта девчонка – лишь уловка Клаша, направленная на то, чтобы заставить принца, младшего королевского сына, связаться с якобы королевской дочерью и вдвоем поднять бунт против истинного наследника.
Военачальник оглянулся на Микейна, а тот в свою очередь представил себе округлившийся живот леди Миэллы.
– Даже если эта девчонка действительно дочь Марайны, – возразил Торант, – мы не можем сказать, чья в ней течет кровь – моя или изменника Грейлина!
Эти споры были прерваны проникнутым болью криком, донесшимся из кресла. Настоятельница забилась в путах, стараясь освободить руки от ремней, привязывающих их к подлокотникам. И все же она не смогла сдержать слова, вырвавшиеся у нее.
– Грейлин… Грейлин прямо сейчас спешит к ней, – выдохнула Гайл. – В Торжище…
– Что? – обернувшись к ней, взревел король.
Витхаас поднес медную коробочку ближе к креслу, очевидно, стремясь вернуть несчастную женщину под свою власть.
Из донесения Анскара Микейну было известно, что Канте вместе с остальными бежал по Тропе Павших. Никто не знал, удалось ли им подняться на высокогорье; люди Анскара вынуждены были отступить, столкнувшись в ущелье с какой-то напастью. Однако если Канте все-таки добрался до Приоблачья, наиболее вероятной его целью должен был стать затерявшийся в лесах город Торжище. Больше там ничего не было. Понимая это, король уже приказал приготовить военный корабль для полета в Приоблачье и поисков пропавшего принца.
На глазах у Микейна его отец обмяк, словно проткнутый пузырь. Принцу было известно, как горячо король любил Грейлина, своего друга с юных лет. Торант наказал нарушившего клятву рыцаря, но сохранил ему жизнь, ограничившись лишь вечной ссылкой. Все были уверены в том, что Про`клятый Рыцарь умер в изгнании.
«По-видимому, не умер».
А если так, похоже, Грейлин снова нарушил клятву. Он поклялся никогда впредь не возвращаться в Халендию, никогда больше не ступать на земли королевства.
Даже Хаддан вынужден был признать, что милосердие может больно укусить за задницу.
– Могут ли оставаться какие-либо сомнения в том, что назревает заговор? Королевский сын, предполагаемая королевская дочь и теперь в придачу вернувшийся опозоренный рыцарь. Их нужно остановить, пока смута не распространилась, пустив глубокие корни!
Торант кивнул. Его лицо стало твердым.
Однако Врит еще не закончил с пленницей. Подойдя к ней ближе, он прищурился, наблюдая за ее тщетными попытками освободиться. Витхаас приблизился к настоятельнице с другой стороны, держа в руках треклятую кричащую коробочку.
– Настоятельница Гайл, о чем ты так не хочешь нам сказать? – холодно спросил он.
Несчастная женщина закатила глаза так, что остались видны только белки. На ее губах, растянутых в невыносимой боли, появилась пена. Однако медные иглы засветились ярче, еще глубже пронзая ее волю.
Настоятельница закричала, переходя на свой родной язык. Из стиснутого болью горла вырвались клашанские слова.
– Вик дайр Ра!.. Вик дайр Ра се шань бенья!
Врит отшатнулся назад. Витхаас вздрогнул, едва не выронив медную коробочку. Ему удалось кое-как удержать ее в руках – однако этого хватило, чтобы настоятельница пришла в себя.
Ее взгляд стал осмысленным. Боль превратилась в ярость. Разорвав кожаный ремень, она высвободила одну руку и схватила со стола длинный нож. Прежде чем кто-либо успел ее остановить, настоятельница вонзила нож себе в горло.
Врит схватил ее за руку, но она повернула лезвие и выдернула его, вызвав фонтан крови. Ее взгляд наполнился такой ненавистью, что Исповедник непроизвольно отступил назад.
Настоятельница сделала еще один хриплый вдох, и жизнь в ее взгляде угасла.
Король схватил Врита за плечо.
– Что она сказала в самом конце? Что это значило?
– Не знаю, – сказал Исповедник. – Настоятельница бредила, пытаясь освободить свою волю. Она не хотела больше ничего нам выдать.
Микейн заподозрил, что Врит лжет. Даже король прищурился, всматриваясь в его лицо. Один только Хаддан был полностью удовлетворен таким ответом.
