– Это не совсем так. Туземцы поднимаются на Саваны, но только один раз в жизни. Совершая ритуал Петрин-тол. Что на языке древних означает «слушающее сердце». Это путешествие означает, что ребенок кефра’кай стал взрослым. Он взбирается на вершину Далаледы и проводит там целый день. Затем он должен вернуться обратно с камнем в мешочке. – Чааен кивнул на кожаный шнурок на шее у возничего. – И многие не возвращаются, – добавил он. – А те, кто вернулся, считаются избранными Древними богами и становятся полноправными членами племени.
– И все же если единственное ценное наверху – это рассыпанные камни, почему Шийя так стремится туда?
– Быть может, как раз из-за этих камней.
– Камней? – презрительно фыркнул Райф. – Неужели?
Пратик обратил свой взор на восток.
– Я могу только строить догадки…
– Какие догадки? Куда, по-твоему, может направляться Шийя?
Чааен повернулся к нему, и у него на лице появилась тревога.
– Наверху Саванов находится древний монумент, группа стоячих камней, по мнению некоторых иеромонахов, таких же древних, как и Древние боги. Даже в наших клашанских летописях нет ничего на этот счет. И все же, полагаю, имеет смысл предположить, что одна загадка манит к себе другую.
– Пожалуй, нам придется просто спросить об этом у Шийи, если мы когда-либо ее найдем, – вздохнул Райф.
Он отвернулся к лесу. Повозка проезжала мимо рощи серебристых тополей, следуя по тропе, известной одним только проводникам. Райф не видел ни колеи на покрытой слоем опавшей листвы земле, ни груды сложенных камней, служащих указателем. Он попытался представить себе, как его мать маленькой девочкой жила здесь. Ее взяли на работу в Наковальню сроком на восемь лет за способность обуздывающего пения. Там она и познакомилась с отцом Райфа. Они полюбили друг друга и сохранили это чувство до тех пор, пока не умерли в объятиях друг друга во время эпидемии огненной чумы. Райфу тогда было всего одиннадцать лет; оставшись полным сиротой, он оказался на улице, где вскоре обрел новый дом, суровый и жестокий, в лоне воровской гильдии.
Райф попытался представить свою мать, с огненными волосами и кожей настолько бледной, что она никогда не темнела на солнце. Он с трудом воскресил в памяти ее лицо: с годами черты его становились все более смутными. И все же у него сохранились живые воспоминания о том, как мать сидела у его кроватки, пела ему песни, нежно гладила по голове.
Райф закрыл глаза, убаюканный мерным покачиванием повозки. Он опять услышал мелодичный напев колыбельной на кефранском языке, выраженную словами тоску по тишине леса среди криков и грохота Наковальни.
Райф задремал, и старая колыбельная зазвучала отчетливее, словно отточенная другой песней, – но тут он резко очнулся, разбуженный ударом сапога по борту повозки.
– Просыпайся! – крикнула Ллира, восседая верхом на кобыле. Она указала вперед. – К нам пожаловали гости!
Повозка остановилась. Райф уселся прямее. Ехавший впереди проводник спешился и беседовал с бледнолицыми людьми, вооруженными луками и копьями.
Еще одно племя кефра’кай.
– Им что-нибудь известно? – спросил Райф.
– Будем молиться! – тронув кобылу, откликнулась Ллира. – Иначе нам придется сдаться.
Спрыгнув с повозки, Райф застонал. Пратик последовал за ним. Они прошли по следу, оставленному копытами лошадей проводников. Примятый слой листвы уже начинал разглаживаться.
«Неудивительно, что мы никак не можем обнаружить след Шийи. Похоже, эти леса полны решимости хранить свои тайны».
Райф и чааен приблизились к туземцам. Проводник что-то быстро говорил по-кефрански, слишком быстро, чтобы Райф успевал за ним следить. Беглый каторжник окинул взглядом собравшихся. Один рыжеволосый широкоплечий туземец держал в руке путевод, описывая круг на месте. Его движения напоминали скорее танец, а не попытку сделать измерения.
Проводника тронули посохом, заставляя отойти в сторону. Отделившись от группы, седовласая пожилая женщина направилась к Райфу. Ее глаза, один синий, другой зеленый, пристально уставились на него. Опираясь на посох, старуха остановилась перед Райфом. Тот начал было говорить, но она подняла руку, останавливая его.
Райф умолк, не понимая, чего она хочет.
Подняв руку, старуха теплыми пальцами смахнула ему со лба прядь волос. С этим прикосновением у него в ушах снова разлилась материнская колыбельная, отчетливо звуча каждой своей нотой. Старуха опустила костлявую руку, и песня умолкла. Райфу показалось, что эти теплые пальцы забрали с собой какую-то его частицу.
Положив обе руки на посох, старуха какое-то мгновение молча смотрела на него.
– Дош ван Шан, – сказала она.
– Талл’ин хай. – Райф почтительно склонил голову, повторяя жест проводника. – Спасибо, что подарила мне свое имя.
Старуха склонила голову набок.
– Хай рал май кра’мери’л вишн.
Райф недоуменно заморгал, уверенный в том, что ослышался или неправильно понял ее слова. «Ты повторяешь шепот древних богов».
Однако Пратик также напрягся и с тревогой взглянул на него, показывая, что владеет кефранским значительно лучше, чем делал вид.
– Что она сказала? – нахмурилась Ллира.
– Ничего существенного, – отмахнулся Райф.
Шан прищурилась, услышав его ответ. Отвернувшись к лесу, она сказала по-халендийски:
– Ты и я – мы ищем одну и ту же песнь на ветру. – Развернувшись, старуха направилась прочь, жестом предложив Райфу следовать за собой. – Мы идем по следу тех, кто зовет.
Райф сглотнул комок в горле, не смея надеяться. Он оглянулся на Ллиру.
– Кажется, она нашла след Шийи.
Восседая на кобыле, глава воровской гильдии проводила взглядом, как старуха присоединилась к своим соплеменникам.
– Если она вздумает…
Далекий раскат грома заставил ее умолкнуть. Пришедшие с запада отголоски зловеще разнеслись над лесом. Райф всмотрелся в ту сторону. Он не увидел в молоке тумана никаких признаков черных грозовых туч, однако гром продолжал греметь, накатываясь снова и снова.
– Огненные снаряды! – догадалась Ллира.
У Райфа заколотилось сердце.
Достав путевод, Пратик изучил поведение магнитной полоски.
– Со стороны Торжища.
Все переглянулись, понимая, что` это означает.
– Королевские легионы проведали, что мы здесь, – озвучила страшную догадку Ллира.
– Они пришли за певуньей, – подтвердила ее слова Шан. Отвернувшись, она добавила загадочную фразу по-кефрански: – Ду’а та.
– Шевелитесь, живо! – указала на повозку Ллира.
Возничий уже тронул мускусных мулов вперед. Райф и Пратик на ходу запрыгнули в повозку, быстро набравшую скорость. Кефра’кай рассыпались по лесу. Пешие не отставали от проводников верхом, их бледные тела мелькали среди деревьев. Один проводник усадил в седло позади себя старуху Шан. Та что-то шепнула ему на ухо, указывая посохом.
