– Быстрее! – заорал Райф.
Повозка влилась в повернувший вспять поток и быстро понеслась по улицам. Ллира старалась не отставать, стегая плеткой тех, кто замешкался у нее на пути. Однако напряжение оказалось слишком большим. Внезапно кобыла замертво рухнула на тела растоптанных.
Соскочив с седла, Ллира с разбега запрыгнула в повозку. Подхватив, Райф затащил ее внутрь.
– Я знала, что рано или поздно ты меня прикончишь! – задыхаясь, выдавила она.
– Хотелось бы надеяться. И все-таки будем молиться, чтобы это случилось не сегодня.
Высвободившись, Ллира посмотрела вперед.
– Куда нас ведет эта старуха?
Ответ появился прямо впереди. Проводники ловко осадили лошадей перед древней ольхой, такой старой, что кора по большей части облупилась, оставив отполированное от времени дерево. В обхват ствол был размерами с огромную трубу печей Наковальни. Пока что не тронутое огнем, дерево раскинуло свои ветви, словно пытаясь защититься от затянутого дымом неба.
Повозка резко остановилась рядом с проводниками.
– Почему мы здесь остановились? – спросила Ллира.
Это был законный вопрос.
Пратик задрал голову, оглядывая огромное дерево. В нем не было видно никаких дверей, но тем не менее чааен его узнал.
– Старый ствол! – пробормотал он.
Шан не дала никаких разъяснений.
– Все из повозки! Быстро! – приказала она и, повернувшись к туземкам, быстро сказала им что-то по-кефрански.
Те молча кивнули в ответ. Перестав петь, они схватили Шийю под руки, собираясь вытащить ее из повозки. Райф хотел было им помочь, однако Шийя самостоятельно встала на ноги, слабая, трясущаяся. Туземки помогли ей спуститься на землю. Казалось, их пение наполнило животворный родник, придавший изваянию силы. Шийя снова обрела способность двигаться самостоятельно, однако, судя по тому, как дрожали ее члены, силы этой должно было хватить ненадолго.
Один из проводников помог вылезти из повозки старухе. Оказавшись на земле, Шан оперлась на посох. Райф разглядел, что белое полированное дерево – это ветка ольхи. Также он обратил внимание на цепочку обработанных ракушек, вставленных в посох, изображающих лики луны.
Его охватила дрожь при мысли о том, что Шийя также одержима луной.
Шан присоединилась к бронзовой женщине, когда та, выбравшись из повозки, зашаталась на одной ноге. Другая ее конечность, согнутая под неестественным углом, опорой служить не могла. Обступив Шийю, туземки подхватили ее под руки.
Райф выбрался из повозки вместе с Пратиком и Ллирой.
Шан отвела бронзовую женщину на несколько шагов от дерева, развернув спиной к стволу.
– Куда дальше? – спросила Ллира, осматриваясь по сторонам.
Справа в клубах дыма виднелась еще одна гигантская ольха. Она поднималась из нагромождения деревянных строений, крытых черепицей. В ее основании под вывеской с изображением дерева с золотыми листьями были распахнуты настежь высокие двери. Несмотря на царящий кругом хаос, внутри радушно сияло пламя каминов. Горожане подбегали к дверям, стремясь укрыться внутри.
Старуха в сопровождении четырех туземок повела Шийю туда.
– Я полагал, мы должны… – последовал за ними Райф.
Женщины остановились посреди площади. Опираясь на посох, Шан подняла лицо к небу и затянула песню. Остальные женщины присоединились к ней, и даже Шийя. Она также подняла свое бронзовое лицо к затянутому дымом небу, и щеки ее озарились медным блеском. Глаза вспыхнули, из глотки вырвались утробные звуки.
Хор голосов нарастал, широко расправляя крылья. Казалось невозможным, что несколько человек способны произвести такое громкое пение. Воздух вокруг женщин задрожал, разгоняя остатки дыма, словно стараясь освободить место.
Ответом на эту песнь явился грозный рык.
На площадь неспешной трусцой выбежала здоровенная тень. Огромная лапища отвесила затрещину пробегающему мимо человеку, отправив его кувыркаться, окровавленного. Зашипев, гигантская кошка издала свирепый рык, от которого похолодели члены. Оскалившись, она обнажила немыслимо длинные клыки, покрытые пенящейся слюной. Под стальным шлемом сверкнули ее желтые глаза.
Райф был осведомлен насчет этих шлемов, сотворенных с помощью алхимии. Каждый такой шлем настроен на тембр голоса хозяина. Это защищало серпозубов от обуздывающего пения посторонних.
И тем не менее сейчас висящая в воздухе песнь остановила страшного зверя.
Впрочем, быть может, он просто выжидал.
Следом за первым серпозубом на площадь выбежал второй и застыл рядом, плечом к плечу, в той же угрожающей позе.
Райф попятился назад к повозке.
Окружившие Шийю женщины продолжали петь, словно не замечая смертельную опасность.
«Чего они ждут?»
Один из серпозубов потерял терпение. Подогнув задние лапы, он прыгнул с грозным ревом, вытянув вперед передние лапы и растопырив окровавленные когти.
Однако, прежде чем гигантская кошка обрушилась на женщин, из высоких дверей трактира выскочила черная тень. Врезавшись серпозубу в бок, она отбросила его в сторону. Два страшных зверя покатились по земле. Когда они наконец остановились, мускулистое животное с полосатой шкурой стояло над поверженным серпозубом. Его страшные челюсти сомкнулись на горле кошки. Животное дернуло головой в сторону, разрывая шерсть и плоть. Брызнул фонтан алой крови.
Распростертая на земле кошка корчилась в предсмертных судорогах, теряя с хриплым кашлем последние капли жизни.
Не обращая на нее внимания, нападавший повернулся ко второму серпозубу, ощетинившись.
– Что здесь делает варгр? – выдохнула Ллира.
Райф окинул взглядом женщин, обступивших Шийю.
«Это они каким-то образом позвали чудовище нам на помощь?»
И тут же появился ответ на его не высказанный вслух вопрос. Из залитой светом факелов корчмы вышла девушка в сопровождении своих спутников. Она запела, обращаясь к собравшимся на площади, и ее голос присоединился к голосам туземок, сливаясь с ними в единую гармонию.
Райф тщетно силился понять, кто она такая.
Но Пратик, похоже, догадался.
– Ду’а та! – в благоговейном почтении пробормотал он.
Глава 47
Никс пела, обращаясь к зверям на площади. Девушка добавляла свой голос к голосам женщин, в то же время впитывая в себя их нити. Она опиралась на эти нити, словно паук, танцующий на своей паутине, осторожно, неуверенно, по-прежнему сомневаясь в своем даровании.
Никс узнала Шан по звучащим у нее в голосе серебряным нитям, Дэлу – по пламени молодости. Остальные кефра’кай добавляли силу с каждой нотой. Кое-где Никс даже улавливала напевную мелодию колыбельной.
