«Еще более старый корень, принадлежащий древним богам».
Вероятно, вспомнив то же самое, Фрелль присоединился к ней.
– Этот тоннель… куда он ведет? – обернулся к старухе он.
Та, все еще обессиленная, никак не могла отдышаться.
– К Саванам Далаледы, – все-таки нашла в себе силы ответить Шан. Она повернулась к бронзовому изваянию. – В ее дом.
Часть пятнадцатая
Смертоносные камни
Слушай сердцем открытым,
а не ухом глухим.
Пой душою своею,
а не дыханием своим.
Да будет каждая нота волением,
А не просто звуком.
Только так правду узришь,
Что глазам недоступна.
Песнь из обряда Петрин-тол в переводе Рийса хи Лаика
Глава 48
Грейлин пересек лужайку и оказался в тени, отбрасываемой «Пустельгой». Быстроходник завис над поляной высоко в воздухе. Еще выше терялся в тумане пузырь. Рыцарь спустился на землю вместе с несколькими матросами. Он помог им закрепить кормовой и носовой якоря на деревьях по краям поляны.
Дарант высмотрел это место, когда кружил над Хейльсой, стараясь заманить в западню боевой корабль. И вот теперь он спрятал здесь судно, вынужденный затаиться в ожидании. Матросы смогли бы закрепить якоря и без помощи Грейлина, но тот спустился на землю следом за ними по тому самому трапу, который два колокола назад спас его. Он не мог оставаться в замкнутом пространстве корбаля, тоскуя по безлюдным, пустынным лесам Хладолесья, где жили только он и два его брата. Теснота лишь усиливала его тревогу, завязывая ее в тугой узел. У него перед глазами стояла картина того, как Никс в сопровождении Аамона выпрыгивает с кормы «Пустельги». Беспокойство за ее судьбу глодало его.
Поэтому Грейлин присоединился к сошедшим на землю матросам, испытывая потребность двигаться, вдыхать свежий воздух, ощущать под ногами траву, слушать пение птиц и отдаленное завывание дикого леса. Даже сейчас у него не было ни малейшего желания возвращаться на судно – если бы не тревожный взрыв к северо-западу от того места, где они находились, где-то в направлении Торжища.
От этого взрыва содрогнулась земля, ветви деревьев сбросили свой наряд золотистой листвы. Грейлин не знал, что означал этот выстрел, но опасался худшего. Он побрел сквозь высокую траву к «Пустельге». Высоко над ним находился полуют
[5]. Опущенная дверь образовывала прочный пандус, спускающийся с кормы. Рыцарь заметил там Даранта. Пират стоял, прикрывая глаза козырьком ладони, и всматривался в туман. Чувствовалось, что он также встревожен. Затем кто-то его окликнул, и он скрылся в трюме.
Оказавшись в тени судна, Грейлин поспешил к трапу. Быстро забравшись по деревянным ступеням, он пролез в открытый люк правого борта. Руки и ноги у него горели, ободранные и покрывшиеся волдырями от града огненных обломков взорвавшейся спасательной шлюпки. С помощью дочери Даранта Брейль он как мог вытащил занозы, но какое-то их количество все равно осталось в теле, и с дальнейшим их извлечением можно было повременить.
Оказавшись в трюме, Грейлин едва не оказался сбит с ног Кальдером. Варгр запрыгнул ему на грудь – обычное приветствие члена стаи. Одной рукой ухватившись за переборку, рыцарь другой потрепал своего брата. Варгр часто дышал, уши у него стояли торчком. Грейлин понимал, что животное также гложет тревога. Кальдер переживал разлуку со своим братом; и, очевидно, ему не понравилось, когда и рыцарь также исчез. Да и пребывание в тесном трюме усугубляло беспокойство варгра.
Чтобы подбодрить своего брата, Грейлин отпустил переборку и обеими руками схватил Кальдера за челюсти. Наклонившись, он прижался лбом к мохнатой морде варгра.
– В следующий раз я непременно возьму тебя с собой, – заверил его рыцарь.
Кальдер тряхнул головой, отталкивая его назад с такой силой, что Грейлин едва удержался на ногах. Смысл этого красноречивого жеста не вызывал сомнений: «Ловлю тебя на слове».
Крик с винтового трапа разнесся отголосками по всему трюму. Птицы в подвешенных под потолком клетках встревоженно закричали, но послание относилось к Грейлину.
– Грейлин! – крикнул Дарант. – Поднимайся на палубу! Ты должен на это посмотреть!
Рыцарю совсем не понравился мрачный тон пирата. Еще раз потрепав Кальдера, он прошел к трапу и поднялся наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Дарант, ждавший его в проходе, жестом предложил ему пройти в носовую рубку.
– Что стряслось? – спросил Грейлин.
– Ты слышал недавно взрыв? – оглянулся на него Дарант.
– Как я мог его не слышать? Меня едва не швырнуло задницей на землю!
– Произошло кое-что похуже.
Дарант прошел в рубку. Там не было никого, кроме Брейль, которая лежала на спине, проверяя снизу оборудование, и сморщенного старика-матроса с изъеденным оспой лицом, прильнувшего к дальноскопу. Для простого быстроходника такой инструмент был редкостью, но, судя по всему, Дарант изрядно поработал над «Пустельгой», превращая ее в грозное пиратское судно.
Пират подвел Грейлина к старику.
– Хиск, покажи ему то, что показал мне.
Кивнув, Хиск взглянул в окуляр, подкрутил что-то и отступил в сторону.
– Вот так всё как на ладони.
Дарант предложил Грейлину посмотреть в дальноскоп.
– Хиск его настроил.
– Точно, настроил, – подтвердил старик. – Пусть с меня сорвали мантию алхимика, но хуже от этого стало тем, кто это сделал, а не мне, я вам точно говорю.
Грейлин шагнул к дальноскопу, гадая, что интересного увидит. Зажмурив один глаз и прильнув другим к окуляру, рыцарь вынужден был моргнуть несколько раз, убеждая себя в том, что видит все наяву. Он смотрел не под днище корабля, а на бескрайние поля, затянутые туманом. Белым морем расстилались облака.
– Хиск использовал трубки, каучуковые и бронзовые… – объяснил Дарант.
– Медные, – поправил его старик. В его дыхании чувствовался запах горьколиста и скисшего пива.
– И медные, – уступил Дарант. – Кроме того, сложную конструкцию из линз и зеркал. Глаз дальноскопа можно поднять выше пузыря, что позволяет оглядеться далеко вокруг.
Грейлин не слушал его разъяснения, потрясенный тем, что открыл ему дальноскоп. Разливаясь вдаль, белое море накатывалось на черную отмель клубящегося дыма. Посреди высоко в небо поднимался толстый черный столб, бурлящий и извивающийся в объятиях огненной бури.
