Из трюмов корабля вылетела стая мелких судов, числом больше дюжины, тотчас же выпустивших над собой пузыри. Небо озарилось пламенем горелок. Воздух пропитался запахом горящего масла и дыма. Челны, шлюпки и похожие на стрелы ботики устремились вниз.
Одно за другим суда приземлялись. Заняв места у всех четырех ворот, ведущих в джунгли, они высадили отряды рыцарей в сверкающих доспехах. В лесах вокруг догорали обломки нескольких судов, которым «посчастливилось» во время спуска получить удар молнии.
– Мы опоздали, – убитым голосом пробормотал Райф. – Не может быть и речи о том, чтобы прорвать такое окружение.
Никс огляделась вокруг. Их маленький отряд насчитывал всего девять человек, включая туземцев во главе с Шан. Аамон потерся об ногу девушки, напоминая о том, что есть еще и десятый член. Никс беспомощно наблюдала за тем, как новые суда резко тормозят над нагорьем, извергая огонь и дым. Одна шлюпка с командой из двух человек пронеслась низко над скрещенными арками, очевидно, изучая то, что внизу.
– И все-таки нужно попытаться, – предупредил Фрелль. – У нас нет выбора. Если удастся прорваться в джунгли, появится надежда скрыться.
И все же по голосу алхимика чувствовалось, что у него самого не было уверенности в осуществимости своего замысла.
Однако кое-кто был уверен в своих силах.
– Я проложу путь, – решительно заявила Шийя.
Переступив порог, она направилась через площадь. Бронзовая женщина подняла руку, словно привлекая внимание врагов, – однако на самом деле она обращалась не к ним. Одна увенчанная хрустальной пирамидой колонна выпустила в нее молнию. Поймав огонь молнии в руку, Шийя метнула его в пролетающую мимо шлюпку.
Пузырь взорвался. Шлюпка камнем рухнула вниз, с грохотом разбившись о скалы и оставив на них огненный след.
Потрясенные этой чудодейственной атакой, все застыли.
– Вперед! – опомнившись первым, воскликнул Фрелль. – Следуйте за Шийей!
Все бросились вперед.
На бегу Шан запела, побуждая и остальных кефра’кай присоединиться к ней. Среди рева бесчисленных горелок их голоса звучали громко и отчетливо. Нити пения устремились во все стороны подобно побегам прорастающего семени, поднимаясь все выше и выше в небо.
Никс подхватила мелодию – хотя бы для того, чтобы совладать со страхом.
Девушка не понимала намерения старейшины, но добавила свою силу.
Шедшая впереди Шийя перехватила еще одну молнию и метнула ее в приземлившийся перед ней челн. Она промахнулась, показав, что даже ожившее изваяние не способно полностью повелевать дикой молнией. И все же удар пришелся в камень рядом с челном, отчего все находившиеся на нем бросились врассыпную. Бронзовое тело Шийи светилось в полумраке словно факел.
Но горело не только оно.
Серебристо-золотые нити хора кефра’кай поднялись высоко в небо и переплелись, образуя светящийся ствол дерева. Во все стороны от него протянулись ветви, породившие пучки тонких ниточек, которые превратились в золотистые листья.
Восторг от этого чуда, происходящего у нее на глазах, пересилил охвативший Никс ужас. Девушка остановилась, зачарованно взирая на гигантскую сияющую ольху, выросшую в небе над головой. Казалось, дух Старого ствола явился сюда, чтобы защитить беглецов под сенью своей кроны.
Но светящееся дерево дало не только укрытие.
Оно стало знаменем, громким призывом.
Джунгли за стенами пробудились, растревоженные этим блистательным символом обуздывающего пения, горящим над площадью. Дикий лес взвыл и зарычал, возмущаясь вторжением чужаков. Через все ворота на площадь ворвалось враждебное сердце сумеречных джунглей. Ядовитые клыки и острые когти вонзились в легионы, собравшиеся у стен. Болезненные уколы жал и свирепые укусы звучали на удивление отчетливо.
Каменные стены отразили отголоски пронзительных криков.
Королевские войска отступили от ворот, и у Никс зародилась надежда. Впрочем, уж она-то должна была понимать, что торжествовать победу еще рано.
Выпущенный несколькими лучниками справа поток стрел, многие из которых были с горящими наконечниками, расчертил небо. Шийя попыталась отразить угрозу молнией, но стрел было слишком много. Смерть пролилась дождем.
Никс завороженно смотрела на стрелы, как вдруг что-то сильно ударило ее в спину. Девушка упала, больно ударившись головой о камень. У нее зазвенел череп, перед глазами все померкло. Какая-то тяжесть придавила ее к земле, массивные лапы опустились на ноги и на плечи.
Аамон…
Вокруг свистели стрелы. Стальные наконечники высекали искры из черного камня. Одни древки расщеплялись, другие отлетали в сторону.
Как только поток стрел иссяк, Никс почувствовала себя свободной. Справа от нее две туземки откатились в стороны. Спины их ощетинились оперенными стрелами. Между ними лежала навзничь Шан. Женщины сделали все возможное, чтобы защитить старейшину племени, и все-таки одна стрела сделала их жертву бесполезной.
В горле Шан торчала стрела. На губах старухи пенилась кровь, навеки оборвавшая ее пение. Однако она еще дышала. К ней поспешил Райф. Бронзовое тело Шийи справилось значительно лучше с задачей защиты Райфа и Фрелля. Но лицо алхимика было в крови от прошедшей вскользь стрелы.
Никс обернулась к щиту, который спас ее.
Аамон хрипло дышал. Грудь, бок и плечи варгра были утыканы стрелами. Темное пятно расплывалось по шерсти, медленно стекая на землю. У Никс защемило сердце, однако Аамон стойко переносил страдания.
Тут внимание девушки привлекли внимание раскатистые взрывы в противоположном конце площади. Она изумленно оглянулась. С зависших в воздухе кораблей на землю сыпались бомбы, взрывающиеся у ворот. Орды лесных обитателей закричали и завыли, окруженные огненным кольцом.
Никс заткнула уши. Ей захотелось закрыть и глаза.
Девушка опустилась на корточки в луже крови рядом с умирающим Аамоном.
Вокруг она видела только смерть.
* * *
Райф опустил Шан на холодный камень. Рядом с ними стояли последние двое оставшихся в живых кефра’кай.
– Ты только держись! – прошептал Райф.
Старуха не моргая смотрела на него изумрудным и лазоревым глазами, и в ее взгляде отражалось все Приоблачье. Изо рта вытекала струйка крови, но несмотря на это Шан слабо улыбнулась. Торчащая у нее в горле стрела пульсировала в такт ударам сердца.
Протянув дрожащую руку, Шан положила ладонь Райфу на щеку. У него в груди снова зазвучала колыбельная матери, но он почувствовал, что эта песня принадлежит не только ему одному, это не просто песня, которую поет своему ребенку мать. В ней также бабушка утешала внучку, отец наставлял сына. Голоса тысячи поколений слились в этой песне. Даже сейчас Шан старалась утешить Райфа, дать ему понять, что конец одного человека – это еще не конец всего.
