– Никс, я здесь, я рядом! – Джейс крепче прижал ее к себе.
– Не бросай меня, не бросай меня!.. – всхлипнув, запричитала Никс.
– Не брошу.
Девушка ощущала жар его тела, упругость мышц, исходящий от него терпкий запах. Она использовала эти знакомые чувства в качестве якоря, чтобы вернуться в свою собственную плоть. Только теперь до нее дошло, как близка она была к тому, чтобы потеряться в диком ином мире, навечно потонуть в этом мраке.
Очнувшись в своем собственном теле, Никс почувствовала, как ее с новой силой захлестнуло горе.
«Отец… нет!..»
Скорбь быстро разрасталась, становясь невыносимой. Казалось, ее невозможно было вместить в одном сердце.
Затем в сознание Никс проник негромкий писк. Его жалобная настойчивость заставила ее открыть глаза.
Над спиной Ворчуна кружил ее крылатый брат. Девушка встретилась взглядом с его красными горящими глазами, в тени листвы сияющими золотом. Словно привлеченная ее горем, летучая мышь сложила крылья, скользя к ней.
Высвободившись из объятий Джейса, Никс выпрямилась. Ее друг вздрогнул, также заметив появление крылатого существа. Но девушка не шелохнулась, подняв дрожащую руку.
Подлетев к ее пальцам, летучая мышь обнюхала их, пощекотав усиками. Затем крылатое существо пролетело вдоль руки к плечу, и маленькие когти нашли, за что ухватиться. Хлопнув Никс по голове, кожистые крылья сложились. Сместившись вбок, зверек прижался мягкой шерстью к щеке и шее девушки. Его тело пылало огнем, словно горнило. Грудь раздувалась подобно крошечным мехам. Длинные ушки сдвинулись, соединившись кончиками.
Никс подняла другую руку, сообразила, что это будет слишком, и ограничилась одним пальчиком, нежно пощекотав крохотную шейку. Летучая мышь напряглась, расправив крылья, встревоженная и испуганная, – затем расслабилась и подалась вперед, к ласковому прикосновению. Девушка предложила свою ладонь, и зверек потерся об нее сначала одной щечкой, затем другой. Шершавый язычок слизнул с кожи Никс соленый пот.
Затем летучая мышь пододвинулась еще ближе. Сложив свои бархатные ушки, она нырнула головой под подбородок Никс и потерлась ей о шею, как только что терла ей шейку девушка. Наконец зверек устроился поудобнее и застыл неподвижно. Его тонкий писк затих до ноты, слышной только одним ухом.
На какое-то мгновение Никс вернулась в прошлое к чему-то похожему.
«Два крошечных существа, уютно устроившихся в колыбели теплых крыльев».
Она поняла, что это воспоминание родилось не из скорбного плача, а от нежного прикосновения, взаимного тепла, тихих голосов тех, кто знал друг друга всю свою жизнь.
Склонив голову набок, Никс позволила своим векам снова сомкнуться.
Горе, необъятное и бездонное, по-прежнему причиняло ей боль, но теперь ей уже не нужно было нести его в одном сердце. Хотя у нее больше не было просторов тысячи сердец, чтобы развеять скорбь, она приняла помощь.
«Пока что достаточно и двух».
Глава 25
– Шевелитесь, оба! – приказал Анскар.
Нападение, похоже, завершилось, и вирлианец повел Канте и алхимика к плоту из глубинных топей. Каменистый берег превратился в кладбище растерзанных тел, вывалившихся внутренностей и лужиц черной крови. Аккуратный круг лагерных костров был разбросан в сотню тлеющих кучек. Повсюду были раскиданы сломанные знамена; два десятка волокуш и салазок легиона были или разбиты, или сожжены.
Лишь некоторые из них оставались пригодными, хотя этого, вероятно, будет достаточно для тех немногих рыцарей и гвардейцев, которые еще дышали. Анскар уже отправил одного из физиков легиона в школу. Он собирался оставить тяжелораненых здесь, приказав остальным возвращаться в Азантийю.
У рыцаря больше не было желания связываться с крылатой ордой. После недавнего нападения летучие мыши наконец рассеялись и повернули к своему дому в горах.
Канте проводил взглядом черную бурю, медленно уносящуюся на юг.
«Похоже, для обеих сторон кровопролития достаточно».
Анскар подтолкнул принца к плоту.
– Хватит глазеть по сторонам! Шевелите задницами и забирайтесь на плот! – Он обратился к четырем рыцарям, которые стояли по краям плота с шестами в руках. – Маллик, отвези принца и алхимика Фрелля подальше в глубь болот как можно незаметнее. На тот случай если эти клыкастые бестии вздумают напасть снова.
Маллик кивнул. Правая рука Анскара был одного с ним роста. Традиционную для вирлианцев обритую алую голову украшала аккуратная черная бородка. Маллик смерил подошедшего Канте холодным взглядом. Судя по его хмурому лицу, увиденное ему не понравилось.
– Живее! – проворчал он. – Оба!
Фрелль запрыгнул на плот. Принцу не оставалось ничего другого, кроме как последовать его примеру. Впрочем, он и не собирался возражать. Ему хотелось побыстрее удалиться прочь от мух, кровавого месива и выпотрошенных тел. После их отплытия Анскар задержится, чтобы собрать оставшихся в живых и вернуться в Фискур, а затем домой.
Канте был бессилен что-либо сделать. Никс по-прежнему пряталась где-то в трясине, а поскольку ее брату удалось благополучно скрыться, никто не знал, где она.
«Значит, она в безопасности».
На фоне неудач и потерь ему следовало бы воспринимать это как победу и радоваться. К тому же исчезновение девушки, предположительно, благословенной богами, вызовет гнев его отца. Можно было найти в этом удовлетворение. Тем не менее поход не явился напрасной тратой времени и сил. Легион возвратится в Вышний с одной ценной добычей. Исповеднику Витхаасу удалось захватить яд летучей мыши.
Канте бросил взгляд на удаляющиеся в глубь соленых болот покрытую черным пологом волокушу Исповедника. Их очертания еще можно было различить вдалеке. Еще до нападения стаи летучих мышей пара буйволов оттащила крытую волокушу Витхааса подальше от берега, где ее спрятали под пологом густой листвы. Разглядев на волокуше тонкую железную трубу, испускающую черный дым, Канте предположил, что Исповедник уже работает с добытым ядом.
Плот отошел от берега, усеянного окровавленными останками. Принц грустно покачал головой. «Столько горя и страданий ради такого пустяка!»
Канте повернулся к поселению спиной, надеясь, что его ноги здесь больше никогда не будет. Он подсел к Фреллю. Впереди простиралась необъятная черная гладь болот. Она гудела и жужжала. Пищала и квакала. Черные ветви нависали над медленно текущими потоками и сгибались под одеялами желтовато-зеленого мха. Над водой подобно туману роились тучи мух и кровососов.
Плот углублялся все дальше в Миррскую трясину. Вскоре крики и стоны затихли вдали, приглушенные гнетом затопленного леса. Стволы деревьев выпрямились, полог листвы поднялся выше. Даже вода стала чернее. Хоть Канте и ненавидел эти места, он вынужден был относиться с уважением к их первозданной красоте. Постоянно меняющиеся с каждым приливом и отливом, они тем не менее оставались древними и вечными.
