– О дочери, насколько я понимаю. – Саймон поднес пергамент к огненному свечению горьколиста в трубке. – Но поскольку ты не желаешь связываться с…
Метнувшись к нему, Грейлин выхватил у него из руки послание, чувствуя, как его с головой захлестывает прошлое.
* * *
Стоя на коленях перед лодкой, Грейлин зажал своими теплыми ладонями трясущиеся руки Марайны. Только так он мог заставить ее молчать, согласиться с тем, чего он от нее просил.
Грейлин почувствовал, как молодая женщина вздрогнула. Она попыталась высвободить свои руки. Взгляд у нее был отрешенный, по щекам текли слезы.
– Ты должна идти, – в который уже раз повторил Грейлин.
Он кивнул на полоску поросшего чахлой травой песка, в которую уткнулась носом лодка. Грейлин углубился в болото как только мог; дальше предстояло идти пешком. Вся надежда Марайны спастись самой и спасти своего неродившегося ребенка заключалась в том, чтобы спрятаться в трясине, в то время как он сам постарается увести за собой корабли легиона, обложившие береговую линию этих затопленных земель.
Высвободив свои руки, Марайна стиснула кулаки, прижимая их к груди, затем раскрыла пальцы подобно распускающемуся бутону розы. «Я тебя люблю!» Она начала показывать знаками, слишком быстро, так, что Грейлин за ней не поспевал, однако выражение ее полного отчаяния лица было слишком красноречивым. «Позволь мне пойти с тобой! Мы должны быть вместе! Даже если это будет означать смерть для обоих».
Грейлин положил ладонь ей на живот. Ему показалось, он почувствовал, как внутри шевелится младенец. До сих пор Грейлин не знал, чей это ребенок, его или короля.
– А что будет с этим малышом? – спросил он. – Ты готова рискнуть его жизнью ради еще нескольких мгновений вместе?
Марайна накрыла его ладонь своею. Теперь Грейлин уже явственно ощутил, как младенец брыкнул ножкой. «Это точно мой ребенок». Несмотря на охвативший его ужас, он поймал себя на том, что улыбается. Подняв взгляд, Грейлин увидел, что и Марайна выразила слабую тень того же самого чувства. Он прижался лбом к ее лбу.
– Ты должна идти, – прошептал Грейлин. – Хотя бы ради своего ребенка.
Отпрянув назад, молодая женщина указала ему на грудь, затем сплела свои пальцы вместе.
«Нашего ребенка!»
Грейлин кивнул. Это решение они приняли, как только у Марайны начал округляться живот. Грейлину не было никакого дела до того, кто отец ребенка; он думал только о том, что это будет его ребенок. Вот почему они с Марайной задумали этот побег. Король долго выжидал, решая, оставить ли младенца в живых. У Торанта уже было два сына, но он рассчитывал, что третий, даже внебрачный, упрочит династию на троне в том случае, если два старших мальчика умрут. Но затем ясновидец разбросал кости, проверил содержимое ночного горшка Марайны и определил, что это будет девочка. Поскольку Торант придавал большое значение словам своих прорицателей, он приказал исторгнуть ребенка из чрева Марайны посредством отвара ублюд-травы, а если это не поможет, ножом.
И посему в ту же самую зимнюю ночь они бежали.
– Ждать дольше нельзя, – сказал Грейлин. – Для того чтобы сбить с толку погоню и заставить их преследовать меня, я должен без промедления отплыть на чистую воду.
В конце концов Марайна сдалась и затряслась в беззвучном плаче. Грейлин помог ей выбраться из лодки на сушу и привлек к себе для прощального поцелуя. Ощутив у нее на губах соленые слезы, он пожалел о том, что не может остаться здесь навсегда. Однако об этом не могло быть и речи.
Грейлин отстранил молодую женщину от себя, теперь уже сам борясь со слезами. Она стояла, дрожа от страха, и он вложил ей в руки нож.
– Иди как можно быстрее! – наставил свою возлюбленную Грейлин. – И постарайся спрятаться. Если я оторвусь от преследователей, я обязательно тебя найду. Клянусь!
Марайна кивнула, сжимая клинок.
Вернувшись в лодку, Грейлин оттолкнулся шестом от берега. Лодка заскользила по черной солоноватой воде. Грейлин оглянулся, посмотрев на Марайну.
Та снова прижала к груди кулак и распустила бутоном пальцы.
Грейлин ответил ей тем же самым знаком, сознавая, что именно с этого и начались все их беды. Год назад Марайну предложили ему в качестве личного наставника, чтобы он смог выучить язык жестов, которым пользовались немые наложницы. Как командир королевской гвардии, Грейлин рассчитывал освоить это средство общения, чтобы легионеры при необходимости могли разговаривать друг с другом без слов, в том числе на поле боя.
Он считал, что поступил очень мудро, придумав этот способ.
Король Торант придерживался такого же мнения.
Дружба Грейлина и Торанта уходила корнями в глубокое прошлое. Они вместе провели девять лет в Легионарии, и тяготы воинской службы и постоянное соперничество сделали их закадычными друзьями. Грейлин хорошо помнил, как юного принца, никому не нужного ребенка с девически светлыми кудрями, выставили из роскоши Вышнего в суровый быт казармы. Хотя принц и являлся наследником престола, его наставники по обычаю не делали ему никакого снисхождения. Заповедь школы легиона была проста: «Для самой твердой стали требуется самый жаркий закал». И наставники, сами закаленные воины, ежедневно вколачивали своим ученикам эту науку.
Усугубляло дело то, что над Торантом также издевались и другие новобранцы. Грейлин, на голову выше остальных, впитавший от своих родителей, уроженцев Тучноземья, твердое чувство справедливости, защищал принца, не для того чтобы втереться к нему в милость, а просто потому, что так было честно и правильно. Он также помогал юному Торанту оттачивать воинское искусство, чтобы одерживать верх над теми, кто старше и сильнее его. Вдвоем они уточнили девиз школы: «Для самой твердой стали требуется слияние двух металлов в один».
Их дружба стала нерушимой.
Даже спустя годы, когда Торант взошел на престол и жизнь развела их в разные стороны, их взаимная любовь не угасала, и настал тот день, когда Грейлин преклонил колено перед королем, принимая командование над его личной гвардией и принося клятву в нерушимой верности и преданности.
И вот, когда по прошествии нескольких лет Грейлин изъявил желание освоить беззвучный язык наложниц, король пригласил его в свои личные покои. Торант не относился к своим наложницам собственнически, великодушно делясь ими со своими приближенными. Всеми, кроме одной.
Марайны.
Грейлин с первого взгляда на молодую женщину понял почему. Эта писаная красавица не была похожа на остальных – богиня, высеченная из мрамора. Ее темно-золотистые волосы были словно сплетены Отцом Сверху. Марайна обладала изящными формами и пышной грудью, но в первую очередь она произвела на Грейлина впечатление своим спокойствием, теплым и радушным. Глаза ее обладали такой бездонной голубизной, что в них можно было потеряться навечно.
Торант доверил Грейлину Марайну вследствие их давней дружбы, подкрепленной клятвой. К тому же у Грейлина недавно состоялась помолвка с девушкой из своего родного дома. Предстоящий союз не грел ему сердце, но устраивал всех его близких.
