Парнем? Но Вершинин точно не тянет на моего парня, он мужчина.
Мой мужчина?
— Что такое, Даша?
Наверное, на моем лице отразилось смятение и внезапное открытие того, что Вершинин — мой мужчина. Именно мужчина, а не какой-то там парень или просто сексуальный партнер.
— Он… вообще, он сложный очень.
Не знаю, с чего начать и как подвести к тому, что мой отец — один из богатейших людей страны, а я его строптивая дочь, которая поспорила с сестрой, стремясь к самостоятельности и отсутствию контроля над своей жизнью. Что сейчас он уверен, что я в Майами с Прохоровым, а я вру, и мне самой от этого противно.
Отвожу взгляд, медленно обвожу зал и замолкаю, не в силах что-либо выговорить. В нескольких метрах от нашего столика, за небольшой колонной, между высокой вазой и окном сидит мой отец. Я не вижу, с кем он, отклоняюсь как можно дальше назад, вытягиваю шею и наконец вижу женщину.
Немолодая, но достаточно привлекательная блондинка, стильная стрижка, она склоняет голову набок, заправляя за ухо волосы, улыбается, опускает глаза. Я, вытянув шею еще больше, смотрю туда же, куда и она, и вижу невероятное: мой отец держит ее за руку и нежно перебирает пальцы.
Шок.
Глава 25
Орешкина
— Орешкина, ты меня пугаешь. Кого ты там увидела? — Роман следит за моим взглядом, но там только пожилая пара, которая и так уже с подозрением косится на нас.
Сажусь прямо, нервно вытираю вспотевшие ладони о платье, хорошо меня с родным отцом разделяет два столика и широкая колонна, кстати, именно из-за которой он меня и не видит.
А вот как раз удивительная возможность познакомить папу с Вершининым. Господи, я даже не представлю, что будет.
Апокалипсис всей моей такой недолгой жизни.
А ведь мне даже нет двадцати трех лет. Я познакомилась с невероятным мужчиной, в которого, кажется, влюбилась как мартовская кошка, а дорогой отец, увидев меня здесь, растерзает на месте.
— Мне надо в туалет, нет, позвонить, сестре обещала, — показываю Роману телефон, аккуратно встаю — и так бочком, бочком, вдоль стеночки, не привлекая к себе внимания, на полусогнутых ногах растворяюсь за поворотом.
По коридору уже бегу, платье узкое, часто перебираю ногами, на ходу набирая номер любимой сестренки. Вваливаюсь в туалет, замираю у зеркала, из него на меня смотрит совершенно очумевшая особа с выпученными глазами и красными щеками.
— Машка! Машка! Это катастрофа.
— Что опять? Заблудилась? Потеряла сумочку? Документы? Поцарапала машину? Сломала каблук, ноготь?
— Вот совсем не смешно.
— Да кто смеется? Я просто накидываю варианты той жопы, в которую ты угодила.
— Здесь папа!
— Папа? Какой папа?
— Римский, блин! Маша не тупи, ты из нас самая умная. Наш папа, родной, кровный, он здесь!
— Где здесь?
Маша, видимо, в ступоре, что неудивительно.
— В том же городе, что и я. В небольшом ресторанчике, сидит за столиком у окна с милой блондинкой и трогает ее нежные пальчики.
— Какой блондинкой? Не понимаю, какие пальчики?
— Маша, это ты у нас все знаешь, это ты должна мне сказать, с какой блондинкой. Где Анжела и ее тюнингованные прелести? Почему он тут, а не в каком-нибудь сраном Париже ест устриц?
— Устрицы — это в Ницце.
— Да какая разница, ты вообще слышишь, что я тебе говорю?
— Вот это дела. Даха, я реально не знаю, что он там делает. Утром приехал шофер, охрана, все как положено, чмокнул в лоб, потрепал по волосам, словно мне семь лет, сказал еще, что задержится, и уехал в офис.
— Уехал, но не в офис. А рванул за пятьсот километров.
— А ты что делаешь в ресторане? Ты с мужиком? Что за мужик?
— Нет, я в Майами с Прохоровым.
Игнорирую вопросы сестры, потому что если я отвечу, то она спрыгнет с темы и начнет дорос меня.
— Маша, кто эта женщина? Ты бы видела, как папа смотрит на нее, я никогда не видела его таким.
— Может, деловой ужин?
— Да, а именно сейчас, глядя друг другу в глаза, они обсуждают покупку нефтяной вышки. Ой, не смеши меня.
— Ну, кто знает.
Замолкаю, потому что позади меня открывается дверь, и входит та самая блондинка, а у меня сердце, кажется, уходит в пятки.
— Маш, я перезвоню.
Быстро отключаюсь, не знаю, куда деть телефон, пристраиваю его у раковины. Включив воду, начинаю тщательно мыть руки, продолжая рассматривать женщину.
Не красавица, но очень женственная и обаятельная, нежные черты лица, сдержанный макияж, аккуратно уложенные светлые волосы до плеч. Ей можно дать лет тридцать семь, но, скорее всего, ей больше, выглядит она очень хорошо. Бежевая юбка из мягкой кожи и белоснежная кофточка, на шее тонкая золотая цепочка с кулоном в виде капли.
Не могу разглядеть, какого цвета у нее глаза, но вот она смотрит прямо на меня через зеркало, а они у нее голубые и очень красивые.
Женщина улыбается краешками губ, открывает сумочку, поправляет макияж, а я намыливаю руки в третий раз.
— У вас все хорошо? — она обращается ко мне, а я не могу выдавить из себя ни слова.
Может, у нее прямо в лоб и спросить: «Что мой отец делает в этом городе с вами? Вы встречаетесь? Вы спите вместе? Кто вы такая? Что хотите от моего отца?» Но, конечно, ничего этого я не спросила.
— Да, все хорошо: обожаю, как мыло пахнет, так бы и мыла руки весь день.
Господи, какую чушь я несу.
— Понятно.
Быстро вытираю руки, комкая салфетки, делаю несколько шагов в сторону выхода.
— Девушка.
— Да?
— Вы телефон забыли.
— Спасибо.
Возвращаюсь за телефоном, хватаю его и, выйдя из уборной, упираюсь в грудь мужчины.
— Даша, ты что, хотела удрать от меня через окно в туалете?
— Нет, конечно. Ром, может, домой поедем, а? Что-то живот крутит и тошнит, а то, что заказали, возьмем с собой.
Вершинин смотрит с подозрением, а я вижу, как по коридору нам навстречу идет мой отец. Он разговаривает по телефону, не смотрит вперед.
— Нет, меня нет в городе. У тебя есть пять дней, и не заставляй меня делать все самому, ты знаешь, будет все гораздо хуже, если за это возьмусь я.
Жесткий и требовательный голос, в котором чувствуется сталь и напор. Толкаю Вершинина в нишу, где стоит огромная ваза, разворачиваю его спиной к проходу, встаю на носочки и целую, прижимаясь всем телом к мужчине.
