— Наверно.
— Эй, эй, друг, Рома, ты завязывай. На тебе лица нет. Может, напьемся?
— Было бы хорошо.
Я правда не узнаю сам себя, полный ступор, режим свободного падения закончился, и я со всего маха ударился о землю, да так, что не чувствую боли, меня просто нет.
Знала ли Даша о планах отца? Что она вообще делала в этом городе, когда, по словам Дымова, должна быть с женихом в Майами? Значит, он сам не знал, что его дочь здесь, и ее появление из-под моего стола было полной неожиданностью. Так же, как для меня все сказанное им.
А еще она постоянно что-то хотела сказать, а я останавливал.
Позади меня Ржевский шарит по шкафам, находит подарочную бутылку коньяка, два бокала, ставит все на стол. Потом уходит в приемную, откуда-то появляется шоколадка и нарезанный лимон.
— Так, давай иди сюда. Реанимация подъехала.
Выпиваю залпом, совсем не чувствуя вкуса.
— Ну и что дальше?
— Помнишь Любу?
— Которую?
— Ту, что с отцом крутила семь лет назад. Из-за которой он потом…
— А, да, конечно.
— Виделись вчера.
— Чего хочет?
— Ребенка.
— Беременная, что ли тоже?
— Нет, хочет ребенка от меня.
— Совсем ужаленная?
Макс разлил, снова выпили. Мысли начали складываться в логические цепочки со своими странными выводами. Макс наливал, а я пил, рассуждая вслух. Кто-то заглядывал в кабинет, но тут же уходил, за окном темнело.
— Ты представляешь, какая херня: оказывается, Люба — ну, эта сука Люба, что крутила с моим отцом — крутит с Дашкиным папашкой. С отцом моей Дашки.
— С олигархом? — Макс тычет ломтиком лимона в журнал, прямо в лицо олигарха. — У Любы там что, пиз…а золотая или чем намазано? Надо было глянуть еще семь лет назад.
— Я не знаю и знать не хочу.
Снова выпили.
— Так вот, вчера мне эта Люба говорит, мол, сделай мне ребеночка, а я тебе помогу компанию сохранить.
— В смысле?
— В смысле, что Дашкин папашка не будет меня прессовать по поводу ее продажи их долбаному холдингу.
— Он что, хочет ее купить? На хрена?
— А вот это, мой друг, совсем другая история. И что самое любопытное, Люба хочет, чтоб я заделал ей ребенка, а женит она на себе олигарха.
Ржевский застывает с бокалом в руке, я чокаюсь, вливаю в себя коньяк, слегка шатаясь, иду за второй подарочной бутылкой.
— Опасная баба.
— Сам в шоке. Ты представляешь, чтоб я трахал ее, заделал ребеночка, моего ребеночка этой твари — и все из-за какой-то фирмы. Да гори она огнем, мне Дашка моя нужна, вся, целиком, и без папаши олигарха, пусть подотрется своими деньгами.
— И то верно, давай выпьем, друг.
Распечатываю новую бутылку, движения слегка замедленные, но в голове ясно, как в июльский полдень.
— Надо ехать к ней.
— К кому?
— К Орешкиной, хотя она же Дымова. Мне не нравится эта фамилия, скоро будет Вершининой.
— А жених?
— Какой жених?
— Ну, тот самый, что папа обещал. В журнале так и написано.
— К черту жениха Дашка говорила, он голубой.
— Ой, что-то не верится.
Да, я не поверил тоже, хотя получается, что она врала во всем. Про жениха, что они всего лишь учатся вместе, не рассказывала про семью, и тогда, в ресторане, так быстро засобиралась домой, потому что увидела папу.
— Сучка какая! — бью кулакам по столу так, что подпрыгивают бокалы.
— Вот и я говорю, все они лживые сучки.
Я был до такой степени слеп, видел только ее, не замечая ничего вокруг. А еще смеялся над отцом, когда он говорил, что влюбился и потерял голову. Я ведь на самом деле люблю ее, даже такую обманщицу, люблю и готов шею свернуть, как нашкодившему котенку.
— Рома?
— Надо ехать.
— Куда ехать?
— За Орешкиной надо найти ее и вытряхнуть душу.
— А куда ехать?
Со стороны все это наверняка выглядит жутко забавно, как два взрослых пьяных мужика общаются заплетающимися языками, допивая вторую бутылку коньяка. Слишком быстро нас развезло на голодный желудок.
— Сейчас узнаем.
Ищу свой телефон, откапывая его из кучи бумаг, не смотрю на сообщения и пропущенные звонки, набираю Орешкину, но в ответ мне говорит автомат, что абонент не абонент.
— Рома, я готов, — смотрю на Ржевского, тот стоит в куртке, надетой на одно плечо к тому же наизнанку, достает из шкафа новую бутылку. — Сейчас запрягаем лошадей — и в путь, по бездорожью, хоть в Сибирь. Я с тобой, друг.
Глава 38
Орешкина
Никогда не думала, что меня накроет чистая истерика. Но я рыдала так, что легким не хватало воздуха, а уши закладывало. Слезы текли ручьем, я, свернувшись калачиком на заднем сидении автомобиля, давала волю эмоциям.
Папа не поехал со мной, лишь проводил до машины, коротко бросил водителю: везти домой, не останавливаться по дороге и не слушать меня совсем. Словно я безвольная кукла, за меня снова принимают решения и указывают, как жить.
Но самое обидное, что я предала его, ведь Рома сейчас думает именно так, я уверена в этом. Я не сказала, чья дочь, а после появления папы выводы просятся сами собой. Он не захочет меня видеть и слышать.
Никогда.
Не знаю, сколько прошло времени, я просто закрыла глаза и отключилась, заснула с зажатым телефоном в руке в надежде, что он позвонит.
— Дарья Владимировна, проснитесь, приехали.
Уже? Так быстро? Или я слишком долго спала?
Медленно поднялась, тело затекло от долгого нахождения в одной позе, холодный воздух немного приводил в чувство, но голова болела еще больше, чем вчера от выпитого коньяка.
— Вам помочь?
— Нет, не надо.
Вышла, несколько ступенек, массивная дверь, и вот я дома. Не думала, что до такой степени не буду рада оказаться здесь. Тусклый свет холла, у нас все с размахом, черный глянец пола натерт до блеска, белые стены, ненавязчивый, но дорогой декор.
Склеп. Самый натуральный. И как я раньше не замечала этого?
— Дашка!
Сестренка вышла из кухни, в руках огромный бутерброд, кружка чая, сама в милой пижаме с зайчиками, короткие шортики и маечка. Непослушные волосы собраны в небрежный пучок, в который воткнут карандаш.
