— Так лучше? — спросил хрипло дядя.
— Намного. Очень вкусно.
— Еще?
— Пожалуйста.
На этот раз губы коснулись не холодной стали вилки, а пальцев Артура, которые поднесли мне мясо. Он скормил его мне буквально из рук, из-за чего мне стало жарко. Следующий кусочек был меньше предыдущего. Артур положил мне его на язык и провел по нему подушечками, оставляя остатки соуса на рецепторах.
А потом я услышала, как он облизал их сам.
После меня.
Вниз живота устремилась горячая волна. Совсем близко раздался шелест, словно закрылась шторка. Что ли?
Я хотела поинтересоваться у Артура, что это, когда почувствовала насыщенный запах ванили рядом с лицом.
— Десерт, Рита, — пояснил дядя.
Моих губ коснулся теплый крем. Я открыла рот и почувствовала, как два пальцами дяди проникают в него, размазывая по языку легкий крем-брюле.
— Слижи остатки, — прозвучало хрипло.
Я охватила его пальцы губами и прошлась по ним языком. Раньше крем-брюле был моим не самым любимым десертом. Сейчас каждый мой рецептор был настроен на то, чтобы попробовать его вкус. Мелкая дрожь возбуждения пробежала по коже. Дядя вынул пальцы и повел их вниз по моей шее, оставляя влажную дорожку. Взялся за декольте платья и уверенно отодвинул его в сторону, обнажая мою грудь.
Я охнула. Мы же находимся в общественном месте! Подняла руку, чтобы прикрыться, но она была отброшена назад.
— Сиди тихо, Рита, — приказ вызвал новую волну под кожей.
А когда его язык ударил по напряженному соску, меня выгнуло дугой. Изо рта вырвался неконтролируемый стон.
— Хочешь, чтобы все узнали, что ты сейчас кончишь, девочка?
— Нет, — прошептала я, ругая себя и чувствуя, как краснею.
— Значит, будь умницей.
Дерзкий рот дяди вытянул у себя сосок, а его рука оказалась под моей юбкой. Он ребром ладони раздвинул мои ноги и сдвинул в сторону трусики.
Пришлось с силой прикусить щеку изнутри, чтобы снова не застонать. Совсем недалеко рассмеялась какая-то женщина, с другой стороны ударили бокалами. Ощущение запрета вскипятило кровь. Вокруг нас люди, много людей, судя по количеству голосов. Смущение вперемешку с адреналином замешало ядерный коктейль в венах. Это так вульгарно, неправильно. Но кто может осудить нас, если никто не видит?
Меня вдруг подбросило, стоило почувствовать, как в мое тело проникает сначала один палец дяди, потом второй.
— Ммм, — я снова замычала и тут же одернула себя, хватаясь пальцами за стол.
Дядя в наказание укусил мой сосок. Острая боль электрическим током пронзила нервные окончания, но это почему-то возбудило еще сильнее.
Умелые пальцы толкнулись глубже и Артур чуть развел их в стороны, когда выходил.
Из глаз искры посыпались от натяжения. Он снова соединил их, ввел глубже и снова разъединил на выходе, образуя давление на стеночки.
Я чуть не захныкала. Там, в самом низу, стало нестерпимо от желания. Я потянула дядю за волосы, потому что адски не хватало его поцелуев. Горячих, жестких. И он мне их дал. Как только мужские губы обрушились на мой рот, я перестала контролировать себя. Инстинктивно шире развела колени. Дядя провел своими пальцами по моим складкам и нажал на клитор. Несколько раз ритмично потер его, вызывая сильную дрожь по моему телу и заставляя меня хвататься за него, как за спасительный круг. Перед глазами шли круги, хотелось стонать, но настойчивый язык Артура, что таранил мой рот, лишал меня этого права. Я тихо мычала, металась на стуле, пока он снова и снова натирал чувствительную комочек, доводя меня до исступления.
А потом вдруг схватил меня за талию и через мгновение я оказалась сверху на нем. Колени утонули в бархатном покрытии. Я руками почувствовала стену за ним, в которую и уткнулась ладонями. Дядя толкнул мои бедра на свои пальцы.
Я снова превратилась в голодную самку, ищущую выход для своего накопленного желания.
— А можно мне… на тебя? — прошептала сипло.
— Нет. Ты слишком мокрая. Будет громко.
Мамочки… Смущение затопило с головой, но я сразу забыла о нем, когда мои ягодицы облизало прохладный воздух. Это Артур задрал мое платье.
Пальцем второй руки провел по моим складкам и нажал на запретное колечко.
Я машинально сжалась. Меня парализовало. Сердце тяжело забахало.
— Двигайся, — приказал дядя, — это тоже станет моим. Не сегодня. Пока небольшая прелюдия, тебе понравится.
Я не решилась действовать сразу. Так и сидела, утонув в смущении.
— Двигайся, Рита.
Набрав в легкие побольше воздуха, я поднялась и опустилась на мужские пальцы. Именно в этот момент Артур нажал там чуть сильнее. Я почувствовала, как кончик его пальца проникает внутрь. Яркая вспышка нового ощущения ослепила. Было не больно, но очень непривычно и стыдно.
— Не стесняйся. Тебя никто не видит.
Но я забыла об окружающих. Стеснялась я именно его.
— Это для меня новое, — призналась я, все же осознавая, что новые ощущения кружат голову. Как бы не казалось это противоестественно, но давление с двух сторон сводил с ума.
— Для тебя все новое со мной. Но тебе нравится.
Трудно было не согласиться. Артур углубил проникновение, и я сама не заметила, как задвигалась быстрее.
Язык прилип к небу, я растворилась в ощущениях сильнейшего запретного удовольствия. Мое тело превратилось в горящую вату. Мягкое, но пылающее. Все ощущения сконцентрировались внизу. Дядя снова поцеловал меня как раз в тот момент, когда меня разбило на части взрывной волной.
Тело конвульсивно содрогнулось раз, другой. Меня трясло, как в лихорадке. Если раньше я думала, что испытала свой сильнейший оргазм, то ошиблась. Меня выкрутило чуть ли не наизнанку, изнутри взорвалась каждая клеточка. Меня размазало, растерло.
Я упала дяде на грудь, чувствуя, как он покидает мое тело. Я вся была влажная, это правда.
Стыд жег лицо, хотелось спрятаться. Хорошо, что здесь было темно. Наверное, при свете я бы не смогла смотреть ему в глаза.
— Десерт? — Довольно напряженно произнес Артур, но я услышала в его голосе саркастическую усмешку.
— Издеваешься?
— Предлагаю.
— А это только что был не десерт?
— Для тебя да. Я своего еще не получил.
— Ты же не любишь сладкое, — съехидничала я, приподнимая голову и прижимаясь губами к волевому подбородку.
— Сладкое это ты для меня. А от тебя отказаться невозможно. — Дядя потянул вниз мое платье, прикрывая мою обнаженную попу, а потом поправил бретельки, возвращая их мне на плечи. — Доедать крем-брюле будешь?
