— Хм… Перовский? Аристократия Дома? Их имеешь в виду?
— Да, Зар. Их.
— Не хочется залезать в долги… С другой стороны — они вроде как тоже заинтересованы во всём этом…
— Смотри сам, Зара. Но я бы попыталась. У нас не та ситуация, чтобы перебирать и воротить нос.
— Я не ворочу нос. Просто до сих пор косил под дурачка, и вроде получалось. Ну, я надеюсь. А так всё, мы раскроемся перед Домом, и они начнут воспринимать нас всерьёз…
— Настолько всерьёз, чтобы прикончить?
— Вряд ли. Мы для них полезны.
— Ну так и всё, Зар. Остальное — переживём.
— Ладно, Яра. Сейчас вызову этого Перовского. Посмотрим, что он там сможет предложить нам… А ты пока отправь личные послания своим сёстрам. Всем. Не обвиняй их ни в чём, говори так, словно они ничего не знают и точно ни в чём не замешаны. Как будто ты их не подозреваешь — тем более, мы наверняка ничего знать не можем, может, они и виновны. Кто знает, глядишь, получится перетащить хотя бы частично на нашу сторону… И кстати, знаешь, какая самая лучшая новость этого дня?
— Нет. Какая?
— Даже не догадываешься?
— Не-а. Давай, Зар! Ну не томи уже! Что за новость-то такая?..
— Когда началось нападение?
— Ну… Там шла речь про сколько-то часов назад…
— Шесть часов назад от того момента, как мы вышли на связь.
— И-и-и?..
— Ну очевидно же! Это произошло не из-за того, что кто-то с «Косатки» настучал. Всё началось до нашего совещания, когда мы озвучили перед всеми, что летим на Горнило. И даже до того, как изменили курс!
— А… Ну я и не думала…
— Зря. Надо было думать. Я, как узнал о нападении, всё места себе не находил, пытался предателя вычислить…
— Ты параноик!
— Может быть.
Мы разошлись по разным комнатам, чтобы друг другу не мешать. Я послал запрос на сеанс связи с Перовским, Яра записала послание сёстрам. Что она там наговорила, сознательно не стал проверять — в конце концов, паранойя паранойей, но доверие друг к другу подорвать очень легко, лучше уж такими вещами не рисковать. Опять же — я чувствовал, что девушка ничего сознательно делать во вред не будет, а если и ошибётся где-то… Что ж, лучше всего учиться на своих ошибках.
Перовский ответил на мой запрос сильно не сразу — только минут через десять после того, как начал его вызывать. Уже было потерял надежду, что удастся провернуть задуманное, но нет — ответил.
— Здравствуйте, князь Темнозар.
— Здравствуйте, Федул Саввич.
— Как понимаю, вам требуется какая-то… Помощь?
— Истинно так.
— Где вы находитесь? Мы потеряли вас вскоре после окончания нашего прошлого разговора, поэтому, боюсь, прийти на подмогу быстро не сможем…
— Я сейчас на Горниле, на одной из лапут в секторе Белых. Когда пробовал возможности корабля, как-то так получилось, что случайно залетел сюда… И взял сектор под контроль.
Перовский недоверчиво улыбнулся — мол, ты ври, да не завирайся.
Подняв руку, позволил посланнику Дома рассмотреть два перстня. И добавил, уже сопроводив вспышками двух камней — красного и голубого:
— Я в секторе Белых на Горниле. Местная администрация подчиняется мне. Могу прислать голоснимки с пространственными метками, или ещё что — не знаю, как ещё вас убедить, что всё так.
— Князь Огнев. Это всё несколько… Не укладывается в рамки разумного. И как вы успели попасть на Горнило?
— Я же говорил, у меня быстрый корабль. Очень быстрый корабль. Мне эта яхта так нравится! И… Пожалуйста, не называйте меня князь Огнев. Это не верно.
— И как же вас величать?
Перовский иронично приподнял бровь. Совершенно ожидаемо, этот человек опять не воспринял мои слова всерьёз.
— Да вот, знаете что… Чего размениваться на полумеры? Меня стоит величать князь Огнев-Белый!
Федул Саввич весь подобрался.
— Это вы сейчас придумали, князь? Или это вам… Кто-то подсказал?
Врать не хотелось. Пришлось признаваться — тем более, когда признание ничего, по сути, не стоило.
— Нет и ещё раз нет. Я придумал это сам и сразу же после того, как сбежал со своей женой из разрушенного поместья Белых. Извините, что не сказал об этом сразу.
— То есть — вы хотите сказать, что Яромира Белая сейчас с вами… Или?
— Нет, никаких или. Она жива и здорова, и весьма довольна своей жизнью.
— И вы с ней смогли договориться.
— У неё сложный характер, мы не всегда ладим… Но после того, как всех её родичей убили окончательной смертью, у девушки просто не осталось других вариантов. Как и я, она жаждет мести, и вряд ли согласится на полумеры.
Перовский кинул на меня быстрый оценивающий взгляд и ненадолго задумался. Мои слова должны были ему очень понравиться, для того я и сказал их. Вот только, боюсь, теперь посланник Дома мне доверял с серьёзными оговорками — если вообще доверял хоть когда-то.
Наконец, он озвучил очевидное сомнение:
— Ваш род не признают.
— Плевать. Нас так и так никто не признает, мы вне закона. Но Лапуты Белых уже у меня. До своих собственных, которые принадлежали Огневым — пока не добрался… Но это не за горами.
— Семьи Ирия будут против. Ваши сектора блокируют, корабли перестанут впускать в порты и на Небесную Гавань…
— Тогда, боюсь, мы вынуждены будем вновь обратиться к вам. Или к кому-нибудь ещё, кого не испугают санкции Сената.
— Возможно, дойдёт до военной операции.
— Они умоются кровью, если попробуют. И они знают это. Потому не посмеют.
Перовский снова задумался. Наконец, решив что-то для себя, вновь посмотрел на меня.
— И какого рода помощь вам нужна сейчас? Если, так понимаю, вашему кораблю прямо сейчас ничего не угрожает?
— Я хочу выступить и в публичной речи осудить наших врагов. Тех, кто гнал нас с Ирия, тех, кто заклеймил нас, как преступников. Так, чтобы это увидело как можно больше жителей в нашей звёздной системе. На Ирии, и может даже у вас — на Доме.
— Теоретически, это возможно. Даже можем показать вас по головидению Ирия. Но… Это будет стоить нам дорого. Вплоть до того, что мы лишимся лояльных нам каналов. И польза такого крайне сомнительна. Что это вам даст? Думаете, они после такого заявления сразу отыграют назад, извинятся, вернут вам всё?
— Нет. Но после нашего заявления те, кто за них, больше не будут чувствовать за собой морального права. А те, кто за нас — будут. Для высоких чинов и членов Сената это ничего не значит… Но есть же ещё и простые люди — слуги, бойцы. И вот их негласная поддержка может для нас что-то да значить. И опять же, у нас могут быть союзники, которые не знают о нас и боятся поднять голову… Но после того, как мы во всеуслышание заявим о себе, они узнают — что не одиноки.
