– Не верьте ему, мэм. Я всегда смотрю под ноги и ем только то, что открыли при мне. Он задумал вывести меня из строя в последний момент. Он правда ваш сын? Быть не может.
– Я купила его у цыганки. Вудро, а что будет, если ты не сумеешь сбросить вес?
– Будут отпиливать ногу по кусочкам, пока не станет ровно сто двадцать шесть фунтов. Космонавтам ноги ни к чему.
– Вудро, ты всегда был скверным мальчишкой. На Луне-то ноги нужны?
– Там и одной хватит – при одной шестой нашего притяжения. А вон идет страшила, который ко мне приставлен.
Джордж Стронг подошел к нам и поклонился:
– Дорогая леди! Вижу, с нашим лунным капитаном вы уже познакомились. И с нашим дублером, Биллом Смитом. Можно к вам присесть?
– Мам, ты знаешь этого типа? Они и тебе заплатили, чтобы ты следила за мной? Скажи, что это неправда!
– Это неправда. Джордж, ваш дублер – это мой сын Вудро Вильсон Смит.
Ночью мы с Джорджем получили возможность спокойно потолковать наедине.
– Джордж, сын говорит, что ему надо сбросить вес до ста двадцати шести фунтов, иначе он не подойдет в дублеры. Неужели это правда?
– Истинная правда.
– Да он столько весил в младшем классе средней школы. Если он и доведет вес до этой нормы, то, боюсь, в случае болезни капитана Лекруа будет слишком слаб, чтобы заменить его. Не лучше ли регулировать вес так, как это делают на скачках? Добавить свинцовый груз, если летит капитан Лекруа, и убрать груз, если летит дублер?
– Морин, ты не понимаешь.
Я действительно не понимала, и Джордж объяснил мне, как строго выверен вес корабля. На «Пионере» оставлено только самое необходимое. На нем нет даже рации – только навигационные приборы, без которых не обойтись. У пилота нет настоящего скафандра – только резиновый противоперегрузочный костюм со шлемом. Нет ранца – только баллончик на поясе. Откроет дверь, выкинет флажок, схватит пару камушков – и назад.
– Ох, Джордж, что-то мне эта затея не по душе. Вудро я этого не скажу – он уже большой мальчик (официально тридцать пять, в действительности пятьдесят три), – но надеюсь, что капитан Лекруа останется в добром здравии.
Настала долгая пауза – верный признак, что Джордж сейчас скажет нечто неприятное.
– Морин, это полнейший, строжайший секрет. Я уверен, что этот корабль вообще не взлетит.
– Какие-то проблемы?
– Да – с властями. Не знаю, как долго еще я сумею сдерживать наших кредиторов. А взять больше негде. Мы уже заложили свои пальто, так сказать.
– Джордж, позволь мне сделать что-нибудь.
Джордж согласился пожить в моих апартаментах и посмотреть за Принцессой, пока меня не будет, – Принцесса не станет возражать, она к нему привыкла. А я утром уехала в Скоттсдейл, к Джастину.
– Посмотри на это вот с какой стороны, Джастин. Насколько пострадает Фонд, если вы доведете «Гарриман индастриз» до краха?
– Пострадает, но не фатально. Мы сможем возместить убытки за пять, максимум десять лет. Я твердо знаю одно, Морин: тот, кому доверили чужие деньги, не должен бросать их на ветер.
Я сумела выжать из него только восемь миллионов, причем под расписку и половину в депозитах, которые могли быть оплачены только через полгода. (Но депозитные сертификаты всегда можно использовать вместо денег, хотя на этом теряешь проценты.)
Чтобы добиться хотя бы этого, мне пришлось сказать Джастину, что, если он не даст денег, больше ничего «теодорного» от меня не услышит, а если выложит деньги на стол, я положу рядом полный текст заметок, которые сделала в ночь на 29 июня 1918 года.
В «Бродмуре» на следующее утро Джордж не взял у меня денег и повел к мистеру Гарриману, который был рассеян и едва меня узнал, пока я не сказала:
– Мистер Гарриман, я хочу прикупить дополнительный пай в полете на Луну.
– Что? Извините, миссис Джонсон, акций на продажу больше нет. Насколько я знаю.
– Тогда скажем иначе: я хочу дать вам взаймы восемь миллионов долларов без обеспечения.
Мистер Гарриман посмотрел на меня так, словно в первый раз видел. Со времени нашей последней встречи он исхудал, и его глаза горели фанатичным огнем – он напомнил мне ветхозаветного пророка. Пронизав меня испытующим взглядом, он обратился к Джорджу:
– Вы объяснили миссис Джонсон, чем она рискует?
– Она знает, – угрюмо кивнул Джордж.
– Сомневаюсь. Миссис Джонсон, я раздет догола, а «Гарриман индастриз» пуста, как скорлупа разбитого яйца, – вот почему я давно не собирал правление. Пришлось бы объяснять вам и другим директорам, на какой я пошел риск. Мы с мистером Стронгом держались на одних нервах и на честном слове, стараясь дотянуть до того момента, когда «Пионер» уйдет в небо. И я еще надеюсь… но если я возьму ваши деньги, а меня объявят банкротом и передадут мою головную компанию конкурсному управляющему, от моей расписки вам будет мало выгоды. Можете получить три цента за доллар, а можете и ничего не получить.
– Мистер Гарриман, вы не обанкротитесь, и высокий корабль, который стоит вон там, взлетит. Капитан Лекруа совершит посадку на Луне и благополучно вернется.
– Приятно слышать, что вы верите в нас, – улыбнулся он.
– Это не вера, а уверенность. Нельзя сдаваться только из-за того, что не хватило нескольких пенни. Берите эти деньги и употребите их в дело. Отдадите, когда сможете. «Пионер» полетит, и не он один: вы пошлете вслед за ним много других кораблей. Вашими руками движет сама история, сэр! Вы построите Луна-Сити – вольный порт Солнечной системы!
На той же неделе Джордж спросил меня, хочу ли я присутствовать в бункере во время запуска – мистер Гарриман распорядился меня пригласить. Я уже думала об этом, понимая, что вправе требовать своего присутствия там.
– Джордж, это ведь не лучшее место для наблюдения?
– Нет, зато самое безопасное. Все шишки будут именно там. Губернатор. Президент, если явится. Послы.
– У меня это заранее вызывает клаустрофобию. Джордж, самые безопасные места меня как-то никогда не привлекали, а те немногие шишки, с которыми я знакома, похожи на марионеток, управляемых секретарями по связям с общественностью. А где будешь ты?
– Не знаю пока. Там, где сочтет нужным Делос.
– Я так и думала. Ты будешь слишком занят, чтобы возиться со мной.
– Я был бы счастлив, дорогая леди. Но…
– …Можешь понадобиться в другом месте. Откуда лучше всего видно? Откуда смотрел бы ты, если бы не был занят?
– Ты уже была в Бродмурском зоопарке?
– Нет, только собиралась – после старта.
– Морин, около зоопарка есть автостоянка. С нее открывается вид на весь восточный горизонт, и это место тысячи на полторы футов выше, чем Петерсоновский ракетодром. Мистер Монтгомери договорился с отелем – там поставят складные стулья, будет радиоточка, телевизоры, кофе. Оттуда бы я и смотрел, будь у меня возможность.
