– Алименты!
– На себя и на шестерых детей, пока суд не решит, сколько составит моя доля плюс алименты.
– Хочешь обобрать меня до нитки? – опешил Брайан. – Только за то, что я сделал Мэриэн ребенка?
– Конечно нет, Брайан. Алименты мне не нужны. А прошу я и настоятельно требую только одного: когда мы договоримся о выплате содержания детям и об их приданом – за основу возьмем приданое, выплаченное старшим, и содержание, которое ты высылаешь Бетти Лу на детей в Канзас-Сити, – когда мы договоримся насчет ребят, ты отдашь мне ровно половину оставшегося. В противном случае пусть решает судья.
– Прекрасно, – надулся Брайан.
– Вот и хорошо. Напиши два списка на две доли имущества, а потом можем составить формальное соглашение о разделе, которое представим суду. Где ты хочешь разводиться? Здесь?
– Если ты не возражаешь, да. Проще всего.
– Хорошо.
Списки Брайану пришлось составлять весь уик-энд. Вечером в понедельник он показал их мне:
– Вот. Это моя доля, это твоя.
Посмотрев списки, я сразу увидела, что итоговые суммы равны. И чуть было не присвистнула, увидев эти суммы. Я даже с точностью до миллиона не догадывалась, насколько мы богаты.
– Почему этот список мой, а этот – твой?
– В свой список я внес собственность, которой сам хочу управлять. В твоем списке – то, что не требует моего надзора, например облигации и прочее, само приносящее дивиденды. Разницы никакой – поделено поровну.
– Раз поровну, давай поменяемся. Я возьму твой список, а ты – мой.
– Послушай, я же тебе объясняю…
– Если в моем списке окажется имущество, которое тебе действительно необходимо, можешь выкупить его у меня. На взаимовыгодных условиях.
– Мо, ты думаешь, что я пытаюсь тебя надуть?
– Да, дорогой, ты пытаешься надуть меня с тех самых пор, как занялся разводом и разделом имущества, – улыбнулась я. – Но я не дам тебе этого сделать – ведь потом ты об этом пожалеешь. Возьми-ка эти списки и перепиши заново. Подели все до того честно, чтобы тебе было совершенно все равно – где мой список, а где твой. Если хочешь, давай поделю я, а ты выберешь. Нельзя же собрать все сливки в один список и заявить, что этот список – твой. Ну как – мой дележ и твой выбор? Или наоборот?
На переделку у него ушла неделя – бедняга прямо изнывал от горького разочарования, но в конце концов представил новые списки.
– Ну как, Брайни? Теперь ты поделил наше имущество как надо? И тебе все равно, какой список я выберу?
– Скажи лучше: куда ни кинь, всюду клин, – криво усмехнулся он.
– Бедный Брайни. Ты напоминаешь мне того осла между двумя вязанками сена. И в том и в другом списке вполне достаточно ликвидных активов – можешь выкупить у меня то, что дорого твоему сердцу. – Глядя ему в глаза, я взяла один список… и переменила его на другой. – Вот моя доля. Можно писать бумагу.
Брайан снова возопил, когда захотел выкупить у меня кое-какое имущество из моего списка. Я согласилась, но торговалась за каждый доллар. У меня хорошая память – я запомнила имя «Д. Д. Гарриман», которое произнес Теодор в то милое, унылое, постылое воскресенье, когда уехал и больше не вернулся. Ко времени нашего дележа я точно знала, какие компании контролирует мистер Гарриман, зарегистрированы они на Нью-Йоркской бирже или нет.
И я продала Брайану то, что ему хотелось, но не по номинальной цене, а по рыночной, с учетом реального дохода. Не такая уж я невежда в вопросах бизнеса. Просто Брайан никогда не давал мне столько денег, чтобы я могла их куда-то вложить. Но я много лет развлекалась, играя в воображаемые спекуляции. И с интересом читала «Уолл-стрит джорнал».
Брайан развелся со мной в середине сорок шестого года, и я вернулась в Канзас-Сити. Он не таил на меня зла, и Мэриэн тоже, не держала зла и я. Ведь Брайни совсем неплохой человек – просто он дрался за Мэриэн так же стойко, как когда-то за меня… а я не уступала, поняв, что теперь сама себе голова и мой любимый муж мне больше не муж.
Что толку таить обиды. Корабль улетает, лишь когда оплачены все счета
[123].
17
Все сначала
Моя дочь Сьюзен венчалась с Генри Шульцем в субботу, 2 августа 1952 года, в епископальной церкви Святого Марка, Канзас-Сити, угол Пасео и Шестьдесят третьей. Брайан присутствовал и вел дочь к алтарю. Мэриэн осталась в Далласе с детьми – и надо сказать, у нее был веский предлог не ехать: вот-вот должен был родиться очередной ребенок, она вполне могла бы не отпускать и Брайана. Но она попросила его поехать, чтобы не разочаровывать Сьюзен.
Сьюзен, по-моему, было все равно, но мне – нет.
На свадьбе присутствовало около половины моих детей, большинство с мужьями и женами, около сорока внуков, тоже с мужьями и женами, целый выводок правнуков и одна праправнучка. Неплохо для женщины, чей официальный возраст – сорок семь лет. И для женщины, которой по-настоящему семьдесят лет и четыре недели, тоже неплохо.
Невозможно, говорите? Отчего же. Моя Нэнси родила свою Роберту на Рождество восемнадцатого года. Роберта вышла замуж в шестнадцать лет (за Зэкари Барстоу) и 2 ноября 1935 года родила Энн. Энн Барстоу вышла за Юджина Харди и родила первого ребенка, Нэнси Джейн, 22 июня 1952 года.
Согласно архивам, Нэнси Джейн Харди (Фут) родила Джастина Фута Первого в последний день двадцатого века – 31 декабря 2000 года. Я вышла замуж за его (и моего) отдаленного потомка, Джастина Фута Сорок Пятого, когда соединилась с семьей Лазаруса Лонга в 4316 году по григорианскому календарю, почти двадцать четыре столетия спустя, на сто первом году своего личного времени.
Шульцы были представлены на свадьбе почти столь же внушительно, как и Джонсоны, хотя многим из них пришлось лететь самолетом из Калифорнии и Пенсильвании. Но они не могли представить пяти поколений своего рода. А мы, к моей радости, могли, и я не стала спорить, когда наш фотограф, Кеннет Барстоу, предложил заснять все эти пять поколений. Он усадил меня в центре с праправнучкой на коленях, а мои дочь, внучка и правнучка парили над нами, словно ангелы над Мадонной с младенцем.
Кончилось это тем, что нас отругали. Кен все снимал и снимал, пока Нэнси Джейн не надоело и она не начала плакать. Тут подошел Джастин Везерел и попросил:
– Можно посмотреть твою камеру, Кен?
– Конечно, дядя Джастин. – (Какой он ему дядя – седьмая вода на киселе. Семьи Говарда достигли той стадии, когда все друг другу родня, – и с неизбежными отрицательными последствиями этих родственных браков пришлось бороться в будущем.)
