«А как я обращаюсь со своими интернами, – задаюсь я однажды вопросом и сразу после этого думаю: а это еще что за вопрос? Что произошло со мной с тех пор, как я сжал ладонь молодого человека с пирсингом? Я что, заразился сочувствием?» Кардиохирурги – крутые парни и никогда не теряют над собой контроль. Никогда. Они не плачут, даже тайком. Кардиохирурги бесстрашно перечеркивают планы богов. А что если те начнут мстить? Если Боги без Белого халата нанесут ответный удар и выпустят из дефибриллятора молнию? Что за странные мысли у меня в голове? Может, я на пороге профессионального выгорания? Что со мной не так? И что не так с моим сердцем? Это тянущее ощущение в груди – нет, это была не боль, это был звоночек, сигнал.
Куда мне идти? И сколько у меня времени? В случае инфаркта времени почти нет, счет идет на минуты. Типичными симптомами является острая боль в груди, которая отдает в руки, спину, живот или шею. По крайней мере, у мужчин. У женщин все может быть иначе. Они не ощущают боль так остро, для них это может быть «просто» боль в области рук или челюсти, которая иногда сопровождается плохим самочувствием, тошнотой, рвотой или одышкой. Поэтому их симптомы не воспринимаются всерьез («Может, что-то с желудком?»), и драгоценное время упускается [12].
Однако существует и немой инфаркт. При котором человек не замечает ничего. Абсолютно ничего. На протяжении долгого времени. Иногда этот инфаркт обнаруживают случайно. Как тогда у меня, когда я держал ладонь молодого человека. Это была моя случайная находка. То прикосновение разбило окостенелые известковые отложения моего, облаченного в панцирь, сердца. В нем и в мозгу раздавались разные голоса, которые я никак не мог привести к гармонии. Как отложения извести, они блуждали внутри меня. Мне не повезло, что-то ударило мне в мозг, и у меня случился как будто удар, или что-то прострелило мне мозг? И что это были за голоса, что это за сплетения – хитросплетения мозга… или сердца?
Инфаркт
При инфаркте происходит острая закупорка артерии, и сердечная мышца отмирает. Появляются нарушения сердечного ритма. Часто это сопровождается опасными для жизни осложнениями. Необходимо принять срочные меры и установить в место закупорки металлическую трубочку. Теперь артерия не закупорится в любой миг. Этот процесс называется атеросклероз, и для него существуют определенные факторы риска. Их знает каждый. Самые распространенные – высокое кровяное давление, курение, алкоголь, лишний вес, недостаток физических нагрузок, стресс. Врачи именуют такие отложения бляшками.
Пережить инфаркт выпадает на долю многих людей, и порой мне кажется, что его признают трофеем блестящего сотрудника: я достиг максимума, я сделал все, что в моих силах, и вот у меня инфаркт. Похожий приз достается и пациенту с профессиональным выгоранием. Все остальные – так себе работнички. У меня создается впечатление, что плоды безумной гонки за успехом изменились со времен моего детства. Прежде у самых набожных случались видения, сегодня у самых твердых случается выгорание. Некоторые профессии как будто созданы специально для инфаркта, например кардиохирург, ведь он так подолгу простаивает у операционного стола. А перед этим ему приходится очень долго кланяться, прежде чем на голову водрузят корону хирурга.
С момента закупорки в одной из вен, в которой происходит инфаркт, начинает отмирать ткань. Она погибает не одномоментно – процесс занимает несколько часов. Я имею в виду, на анатомическом сердце.
Конечно, на анатомическом. А какое еще сердце бывает?
«Другое», – отвечает голос внутри меня.
Наверное, мне и правда что-то ударило в мозг. Какое другое сердце? Я что, слышу голоса?
Да. Голоса твоего сердца.
Сердца не разговаривают. Сердца – это насосы.
А вдруг анатомическое сердце – для того, чтобы жить, а другое сердце…
…какое другое…
…для витальности, жажды жизни, искры жизни.
Вздор. За это отвечает мозг. Все самое важное происходит в мозгу, мы все это прекрасно знаем. Все наши чувства – в мозгу, он – штаб-квартира нашего сознания, нашего разума.
Значит, я могу быть совершенно спокоен. Значит, у меня был не сердечный инфаркт, а инфаркт мозга. Или инфаркт сердца без сердца?
Хореография хирургии
Медсестра постучалась в мою дверь и объявила:
– Доктор Фридль, вашего пациента сейчас обмывают.
– Иду, – ответил я.
Перед операцией на сердечных клапанах туловище и ноги пациента тщательно промываются дезинфицирующим средством. Почему ноги? В редких случаях в ходе операции появляется необходимость установить шунт. Для этого берется вена из ноги, поэтому дезинфицируются и ноги.
Я вышел из кабинета и прошел через шлюз в операционную. Я приблизился к храму клиники, и вокруг меня как будто стало еще на градус холоднее. Я набрал код на двери.
Пип-пип-пип-пип.
Щелк.
Я вошел в другой мир. Мир под водой. Это как подводная лодка. За мной тяжело закрылась дверь, и я позабыл обо всем, о чем только что думал. Мое сердце замолчало, и я счел это необходимым условием для того, чтобы суметь помочь другому сердцу. Профессионализм и эффективность. Я твердый, как сталь, и начисто лишен эмоций.
В комнате для переодевания я разделся до нижнего белья и сложил вещи в свой шкафчик. В следующем отсеке меня ждали продезинфицированные зеленые вещи, моя рабочая форма. Надев их, я будто облачился в панцирь кардиохирурга и двинулся дальше, мимо дверей с иллюминаторами операционных. Я больше ничего не чувствовал. Я функционировал. Это было важно, поскольку мне предстояла встреча с могущественным противником. Я сражался со смертью. В минуты, предшествующие операции, я всегда чувствую себя очень одиноким. Для пациента не существует ни страховочной сетки, ни двойного дна. Сделаю ли я все хорошо, получится ли у меня, возникнут ли осложнения и если да, то какие?
Теперь все зависело только от меня. Ответственность тяжким грузом давила мне на плечи. Хотя со временем каждая операция становится рутиной, преуменьшать ее опасность недопустимо. И никто не должен заметить, что я боюсь ошибиться. Я стал вспоминать снимки, которые только что разглядывал в своем кабинете: сердце пациента со всех ракурсов, черно-белые снимки и цветные, трехмерные, насосная мощность, кровоток, расположение аорты. Я воскресил в памяти свою стратегию: как именно я собираюсь оперировать; какие трудности могут возникнуть, что я поставлю им в противовес; какой интерн мог бы прийти мне на выручку, какая операционная сестра? Смогу ли я на них положиться, достаточно ли хорошо я их знаю, сколько я могу им доверить, мыслят ли они так же, как я, или им нужно постоянно давать указания? Для операции на сердце требуется как минимум четыре руки. Прооперировать сердце в одиночку я бы не смог. Чтобы помочь сердцу, нужна целая команда.
Я заглянул в иллюминатор операционной и увидел, что все уже готово. Пациент лежал на столе, обмытый и прикрытый простынями. Я надел маску и бинокулярную лупу. На протяжении 5 минут я мыл ладони и руки по локоть в три захода с мылом и дезинфицирующим средством. Инфекция, занесенная во время операции, приводит к жутким осложнениям. Пациенты месяцами лежат со вскрытой грудной клеткой в реанимации, поскольку их раны не затягиваются. Правильная и тщательная дезинфекция – это также и дань уважения своему пациенту. Игнац Земмельвейс, венгерский врач-акушер и пионер гигиены в больницах, около 150 лет назад из-за своих новых гигиенических правил, которые многим казались избыточными, подвергался насмешкам и был объявлен сумасшедшим. Если бы его доводы восприняли серьезно, многим людям не пришлось бы страдать. Но тогда никто еще не знал, что бактерии вызывают болезни.
