Бывают пациенты, которые после операции испытывают громадный стресс из-за того, что им приходится жить с машиной в груди. Некоторые даже перерезают ведущий к батареям провод, потому что выдернуть розетку они не могут из соображений безопасности. Больше всех мне запомнилась одна пожилая дама. Она считала «жестяной ящик» в своей груди чужеродным предметом и ни о чем не мечтала так страстно, как о том, чтобы от него избавиться. Однако для ее четырехлетней внучки эта коробочка была «любимицей». Ведь она заботилась о том, чтобы ее бабушка жила. И поскольку она то и дело спрашивала бабушку, как чувствует себя ее «любимица» и правильно ли она гудит, железное сердце стало любимчиком и для пожилой дамы. Впрочем, звучное гудение – это успокаивающий сигнал для пациентов. Если аппарат начинает постукивать или скрипеть, это указывает на насосный тромбоз – серьезное осложнение. Одну вещь я узнал уже очень давно благодаря своему мопеду: перед тем как двигатель окончательно остановится и мне придется несколько километров толкать мопед, он неоднократно об этом заявлял, и если я был внимателен, то мог это услышать.
К счастью, турбина в сердце господина Рубелла работала довольно бойко, и весь воздух из сердца был удален. Его сердце было наполнено, длина кабельного протеза измерена и имплантирована в аорту. За этим следовал тонкий и сложный процесс, при котором LVAD-поток все усиливался, а поток аппарата жизнеобеспечения сокращался. Для этого требуется верная доза правильного препарата, много чуткости и терпения. Нужно дать сердцу время адаптироваться к новой ситуации.
Переустановка кровоснабжения на жизнь без пульса прошла безукоризненно. Хотя сердце бьется, транспортировку крови в организме берет на себя турбина с ее равномерным потоком. При поддержке гормона сердца, любви и жизни – адреналина, а также многих других медикаментов пациента перевезли в реанимационное отделение. На протяжении нескольких дней у него наблюдались большие кровопотери, и два раза его грудную клетку снова вскрывали в попытках найти причины кровотечения. Они возникли не потому, что операция была проведена неряшливо, а потому, что свертывание крови у этого пациента в прямом смысле «накрылось». Потерянную кровь собирали в специальные сосуды и вводили пациенту заново. Это материальная битва против смерти, в которой современная медицина раскрывалась во всей своей полноте. Две недели страх боролся с надеждой, затем господин Рубелла достиг более спокойного фарватера, мы уменьшили наркоз и позволили ему прийти в себя. Его мозг не пострадал. Пациент нас узнал. Это величайшие моменты для больного, его семьи и всех членов команды. Примерно через месяц мужчина уже совершил первые короткие пешие прогулки в свою новую жизнь.
Поднять паруса!
И для меня настало время поднять паруса. Чтобы стать судовым врачом, мне, как говорится, снова пришлось сесть на школьную скамью. Вместе с молодыми подмастерьями, осваивающими судостроение, готовыми инженерами и врачами я проходил самую разную практику. Поскольку к тому моменту я уже научился нырять в Карибском море, то выучился еще заодно и на врача-водолаза. Мое сердце искателя приключений радовалось каждый раз, когда мы сидели в ледяной воде в спасательных костюмах или испытывали на себе давление глубины в барокамере.
С того дня, когда я начал следовать за своим сердцем, произошло много разных чудес. Однако в трудные часы я часто сомневался в правильности своего решения. Не ошибся ли я, сменив фарватер? Снова и снова меня охватывала экзистенциальная тревога. Что будет после того, как я покину надежную гавань клиники? В такие моменты мне приходилось давать своему сердцу толчок, иначе бы оно дало толчок мне… и очень исцеляющий. Снова и снова я на собственном опыте убеждался, что самое прекрасное – находиться в гармонии с окружающей средой и людьми, доверять им. Поэтому я доверял миру и когда учился на судового врача, и когда открывал частную практику как кардиохирург. Я не был уверен, что найду себе применение в качестве судового врача, что меня найдут пациенты. Но нашлось и то, и другое – и корабль, и больные. Вскоре произошли и другие удивительные события. Во время повышения квалификации я поделился с одной коллегой своими соображениями по поводу сердца. После этого мне предложили выступить с докладом на тему: «Сердце и мозг». Это стало моим первым публичным выступлением с сердечной темой.
Для своей частной практики я заказал сайт. Веб-дизайнер рассказал своему другу-журналисту о моей миссии «все сердце целиком». Вскоре у меня взяли интервью для медицинской статьи в газете ZEIT. Публикация вызвала большой резонанс, я получил множество откликов, а один журнал попросил меня написать эссе. Здесь круг снова замкнулся. Много лет назад пациент подарил мне книгу «Мудрое сердце» Джека Корнфилда, которая произвела на меня громадное впечатление и изменила жизнь. А теперь я оказался буквально бок о бок с этим мудрецом – мое эссе соседствовало с интервью Джека Корнфилда в журнале «Миг за мигом». Какая честь! Эта публикация пробудила интерес многих издательств, которые стали спрашивать меня, как я смотрю на перспективу написать книгу. И вот вы эту книгу читаете. Что вы с ней сделаете? Какие круги замкнутся вокруг вас или какие круги вы откроете – и куда уведет вас голос сердца?
Меня он вывел в море, в то место, где я так страстно желал очутиться.
Голодное сердце
Кто выходит в море, тому нужен якорь. Для меня якорь – это моя практика. Здесь у меня есть время и свобода заниматься сердцами тех, кому требуется помощь, кто уже наполовину погряз в море высокотехнологичной кардиологии.
Однажды мне пришло электронное письмо от Астрид, молодой женщины из Австрии. Ее сердце недостаточно эффективно качало кровь; возможно, ей требовалась пересадка. Ознакомившись с отсканированными заключениями университетской клиники, я узнал, что Астрид уже много раз сталкивалась с воспалением сердечной мышцы. Гистологическое исследование органа обнаружило рубцы. Правая сторона сердца была особенно сильно повреждена, желудочек расширен, а трехстворчатый клапан между правым желудочком и предсердием негерметичен. Пациентке провели все исследования, какие только существуют. Астрид принимала множество медикаментов, но ее состояние лишь ухудшалось. Ей не хватало воздуха, ноги распухли. После того как она полежала в больнице последний раз, ей настоятельно рекомендовали обратиться в центр трансплантологии. Разговор с главным врачом этой клиники вышел крайне предметным и длился лишь пару минут. После этого она плакала дни напролет, чувствовала себя брошенной на произвол судьбы и спросила у меня, могу ли я ей помочь.
Неделю спустя она появилась у меня. Мы долго разговаривали, и она рассказала мне то, чего не найдешь ни в одной медицинской карте. Все подростковые годы Астрид страдала от булимии. Ее мама умерла при родах, и ее растила тетя, которая не могла подарить ту любовь и заботу, в которых она нуждалась. В семье было принято заменять симпатию и душевное тепло кулинарными изысками. В какой-то момент у девочки началась рвота, а через несколько лет в ее сердце возникло воспалиление. До сих пор после еды у нее нередко начинается учащенное сердцебиение, хотя с булимией ей и удалось справиться.
