– А что это за место, Тарис?
И глазами так – хлоп-хлоп, очевидно без единой задней мысли. Хотя любая другая уже как минимум задумалась бы, зачем парень завел ее в такие дебри. Хотя неистовый разврат сложно сочетается с деревьями, конечно.
Хотя…
В голове тотчас полыхнул образ того, как можно было бы устроиться. Например, опираясь спиной на ствол и усадив девчонку на себя… Я бы не торопился, о нет… Сначала расстегнул бы по одной мелкие пуговички на рубашке, целуя каждый сантиметр открывающейся молочной кожи. Хелли бы вздыхала, невольно прижималась ко мне и выгибалась в руках, словно прося еще. И я бы давал ей это…
– Тарис? Та-а-арис?
Голос виновницы развратных фантазий вырвал меня из воображаемого мира, где рубашка Хеллианы уже висела на соседней ветке, а я ласкал языком открывшиеся округлости.
Вспомнить, что именно я ей говорил до того, как меня накрыло, – стоило некоторого труда. Вдобавок очень удачно, что Хелли, как хорошая девочка, смотрела мне в глаза и не пялилась на штаны, а то там все настолько выразительно…
Надо думать о чем-то максимально непривлекательном! Очень страшном и не вызывающем возбуждения!
Кашлянув, я проговорил:
– Здесь первый и второй курс проходят практические занятия по магической фауне. Мы достаточно далеко ушли от академического парка.
– А-а-а… Я-то так и подумала. А разве можно вот так, чтобы без забора, без барьера всякого – бродила эта фауна? И ведь в парке никого я такого не видела ни разу…
– Барьеры стоят, но для зверей, а не для студентов.
– Логично… Тарис! А шусы тут есть?!
Восторг в карих глазах не поддавался описанию. Какая она все же… другая. Не похожая на остальных.
– Есть, – кивнул я. – За пятым полигоном. Там болото специальное. Конкретно здесь только белки-телепорты живут.
– Это которые передвигаются мелкими порталами и потому в них попасть нельзя и поймать нельзя? – оживилась Хелли. – У нас их мырками зовут. – И смущенно пояснила в ответ на мои вздернутые брови: – Ну потому что она мырк – и нету!
– Можно подманить, – снисходительно сообщил я. – Я тебя научу, если хочешь. Хоть одного… гм… мырка поймаешь – получишь высокий балл по предмету.
– Спасибо! – Девчонка встряхнула головой, и я невольно засмотрелся на подпрыгнувший светлый хвостик. Ну хоть не косички! То ли времени с утра не хватило их снова заплести, то ли поняла наконец, как у нее волосы хороши.
Уперся раскрытой ладонью в расстеленный сюртук, чтобы избежать соблазна пропустить между пальцев солнечные прядки.
– Но я вообще не о том спросила, – продолжала Хелли. – Я вот про иву… Мы зачем сюда залезли? Мырков ловить, может быть? Это специальное место такое?
Хороший вопрос.
Изначально моей целью было затащить девчонку подальше от чужих глаз и “прощупать почву”. Девушки разные – и методы их покорения тоже.
Кому-то нужен неистовый штурм, зажимания во всех углах и подробное расписывание на ушко, что именно я хочу с ней сделать. А другим, напротив, неторопливые ухаживания, цветы, прогулки под луной и пространные разглагольствования о том, что я вас любил, чего же боле…
Я повидал разное. Я знал разное.
Меня было не удивить ни одним из этих вариантов.
Вот только кто бы мне рассказал, из каких соображений я ее привел именно сюда! На мою личную, хоть никто об этом и не подозревает, иву…
Сюда я не таскал ни одну из своих одноразовых девчонок. Да и редких постоянных, как та же Элифиса, не таскал тоже.
И, заглянув в шоколадные глаза, полные ожидания, почему-то ответил правду:
– Это место… Это мое место, Хеллиана. Оно похоже на то, которое в саду моего поместья. Словом, я прихожу сюда, чтобы расслабиться. Немного побыть таким, каким был до получения титула.
На какой-то момент в темных девичьих глазах плеснуло сомнение и даже немного иронии, но почти сразу все это сменилось незамутненным наивным любопытством.
– А каким ты был? – тут же последовал вопрос. Даже губки розовые приоткрылись.
Хм-м-м… что-то есть некоторые сомнения в том, что эта замечательная маска наивной деревенской дурочки – искренняя.
Потому я не удержался и очень серьезно спросил:
– А ты разве до сих пор не знаешь? Зеленым таким, в чешуе!
Хелли сощурилась в ответ. Немного подумала и “потрясенно” ахнула, и мне стоило больших трудов не засмеяться.
– Ой! Ты заколдованный, что ли?! Или ты оборотень и тебе до титула в человека превращаться не разрешали? Так бывает, да? Или…
Я прервал поток ее догадок, выставив перед собой ладонь.
– Все-все. Я понял, что шутка была не совсем удачной!
– Ну так и не шутил бы, – тотчас перестала притворяться откровенной дурочкой Хелли. – Можно подумать, я из совсем уж дремучих болот вылезла…
Я покачал головой и миролюбиво добавил:
– Я имел в виду, что с момента получения титула не имею морального права вот так вот по-мальчишески лазить по деревьям или, к примеру, сбегать на ночную рыбалку.
– Почему?
– Потому что я герцог. Титул обязывает.
– Ясно теперь, чего ты такой замороженный… Ой, извини! Я хотела сказать – сдержанный и это… солидный!
– Хеллиана, – в одно ее имя я вложил все свое мнение по поводу прозвучавшей фразы.
– Если честно, то сначала я думала, что все аристократы такие – особенности воспитания. Но ты такой у нас один. Так что, наверное, дело в герцогстве. Сочувствую…
Она – мне – сочувствует. Прекрасно, просто чудесно.
Даже не знаю, как к этому относиться.
Да и вообще, что может понимать в моих моральных проблемах эта провинциальная малявка, будь она хоть десять раз «самородком»!
– А знаешь, у меня тоже в деревне было любимое дерево. Дуб только, – сказала Хелли, пока я боролся с эмоциями. – Я на нем от тетки пряталась… Ну и так сидела, когда время свободное было. Тарис… извини, а ты… Ну, раз ты герцог, значит, твой отец… Нет отца, да?
– Он погиб несколько лет назад, – нейтральным тоном ответил я.
– Прости, что напомнила. Просто я к тому, что я ведь тоже сирота, так что я понимаю…
Как-то я ни разу не задумался о том, кто родители навязанной мне подопечной, как она жила до академии… Есть ли мне до этого дело?
– Прости! – повторила Хелли. – Я… я очень тебе сочувствую!
Так странно. На самом деле никто и никогда еще не высказывал мне сочувствия – вот так, искренне, откровенно…
На мгновение прикрыв глаза, я напомнил себе: мое дело – соблазнить эту малышку. Причем не потому, что она мне безумно нравится, а потому, что спор – это святое. Тем более на мой ремень! И да, он мне дорог, это подарок отца. И да, я сам ломаю голову, почему согласился на него спорить!
