Плетельщик душ рухнул на песок кучей обожжённого и кровавого мяса.
Я проговаривал про себя имена тех, кого не мог назвать здесь и сейчас. Не при всех этих зрителях. Не при богах.
Еле слышное дыхание всё ещё портило мне настроение.
Вокруг того, что осталось, от Айнхэндера, вспыхнул защитный барьер. С краёв арены доносились крики, но мне было плевать.
Целители не отнимут его у меня. Не сейчас.
Присев на корточки, я приблизил своё лицо к обугленной голове. Настолько тихо, насколько вообще мог, я прошептал ему на ухо:
— А ты уже достал язык из задницы Арка?
И он вспомнил.
В его глазах мелькнуло узнавание.
Он вспомнил, кто бросил ему в лицо это же оскорбление в прошлый раз. Змеиные губы растянулись, чтобы выдать крик. Чтобы назвать моё имя. Но лезвие кинжала, окутанное Бронебойной заточкой, пробило барьер, а за ним и лобную кость, чтобы скрыться внутри покатого черепа.
Я провернул клинок в ране и подставил лицо тёплым солнечным лучам.
Мне было хорошо. На губах играла едва уловимая улыбка.
Фоном говорили комментаторы, но я прикрыл глаза, вдыхая горячий воздух.
Те, кто рассуждали о том, насколько бесплодна и напрасна месть, ни черта не понимали в этом. Потому что меня переполняла радость. Хотелось делиться ей со всем миром.
Ну что ж, я даже знаю, с кем поделюсь ею в самое ближайшее время.
Поднявшись на ноги, я развернулся к ложе Малаака и поклонился. Покрытый самоцветами утырок ответил мне благосклонным взмахом руки. Трибуны кричали и голосили, но мои уши воспринимали это белым шумом.
Вежливо и настойчиво меня попросили покинуть площадку. Попутно ещё и долечили окончательно.
А, ну да, сейчас же будет финальный групповой поединок.
Усевшись в укрытии, я сложил перед собой пальцы, и наблюдал, как Доминион и Буревестники убивают друг друга за победу. Когда ещё представится изучить возможности своих будущих противников?
Схватка вышла короткой и ожесточённой. В первые секунды боя мои заклятые друзья едва не потеряли Шило. Аттиле пришлось прикрывать его под ударами сразу двух врагов, пока третий связал боем Арктура.
Магические взрывы и вспышки заклинаний. Крики боли и звон стали.
Над Ристалищем лилась музыка боя. Музыка смерти.
Буревестники всё же одолели противников. Победа далась им тяжело.
Гоблин лежал без сознания, и я не был уверен, что его успеют спасти целители. Аттила выплёвывал сгустки крови. Его доспех напоминал броню БТРа после обстрела гранатомётами. Арктур, морщась, перетягивал культю левой руки. Вражеский боец достал его в самом конце.
— Какое феерическое завершение долгого дня. Да, сестрица?
— И не говори, братец. Давненько я не видала настолько эмоциональных поединков. Взлёты и падения. Неожиданные триумфы. Всё, как мы любим.
— И теперь они получат заслуженную награду. Шанс на исполнения их желаний силами Малаака. В этом году Аларис может не утруждаться.
Аррамак издал ехидный смешок и умолк.
— Победители! Взойдите на платформу, которая вознесёт вас к небесам! — торжественно объявила Камарра.
На песке у самой ложи Малаака вспыхнула тёмная энергия, очерчивая просторный прямоугольник. Я ступил на неё первым, лишь чуть-чуть опередив Буревестников. Шило, к сожалению, откачали, и сейчас коротышка изучал трибуны с поджатыми губами.
Лучше бы их осталось всего двое. Это бы повысило мои шансы на успех. Из размышлений меня вырвал голос Арктура.
— За что ты так с Айном? Что он тебе сделал? — едва сдерживая злобу, спросил лучник.
— Что посеешь, то и пожнёшь, — спокойно отозвался я, наблюдая, как приближается край балкона.
При этих словах Шило бросил на меня заинтересованный взгляд.
ГМ Буревестников хотел сказать что-то ещё, но платформа остановилась, и мы ступили на террасу, где на чрезмерно богатом троне сидел Малаак. Вблизи он выглядел ещё более помпезно, чем на барельефе в своём главном храме.
Вся эта огромная масса драгоценных камней, вмурованных в его смазливое лицо, ослепляла. Золотистая тога и такой же лавровый венок в волосах. Пижон безвкусный.
За его левым плечом в расслабленной позе стояла девушка смертельной красоты. Из той категории, что сулила страдания в равной мере с наслаждением. Тифлинг, изо лба которой росло аж две пары рогов, что облегали череп, уходя к длинным чёрным волосам, собранным в конский хвост. Багровая помада, ярчайшие алые глаза и доспехи из чернённого металла довершали образ.
Ориспи́ра Алая Стрига[4], Левая Длань Малаака, 130й уровень, полностью здорова.
Её напарником выступал дроу с белоснежным волосами, падающими до плеч. В одеяниях мужчины преобладал такой же чёрный оттенок с вкраплениями пурпура. Явно волшебник, сжимающий замысловатый посох.
На́ддакс Пепельный[5] из Старшего Дома Цеарах, Правая Длань Малаака, 130й уровень, полностью здоров.
Эта встреча не стала для меня сюрпризом — я ведь разузнал о них заранее.
Арктур с товарищами покинул лифт, и я последовал за ними, держась сбоку. Когда от трона нас отделяли считаные метры, Ориспира отрывисто бросила:
— Ни шагу дальше! А теперь склонитесь перед великим Малааком!
Шило закряхтел, но присел на одно колено, опуская голову. Громыхнул Аттила, и, наконец, сам Арктур. Вздохнув, согнулся и я.
Один последний раз, и больше никогда.
Со стороны трона послышались булькающие звуки. Запахло душистым вином. Глава Тёмного Пантеона смаковал каждый глоток и пил он весьма неторопливо. Будто сидел у себя в кабинете, а перед ним не стояли на коленях четыре просителя.
Наконец, он испустил глубокий вздох и заговорил вкрадчивым бархатистым голосом.
— Ну, здравствуй, Гвинден. Рад, что ты нашёл время, чтобы принять участие в Ристалище.
В ту же секунду божественная воля стиснула всё моё тело, поднимая его над балконом. Невысоко. Сантиметров десять-двадцать, не больше. Это не походило ни на цепи, ни на сетку. Скорее сам воздух затвердел, невольно превращаясь в мои кандалы.
Я завис над террасой, раскинув руки и ноги в разные стороны подобно Витрувианскому человеку. Малаак, стоящий напротив, приблизился, позволяя оценить, насколько же он выше меня. Почти на полкорпуса. Да эта каланча перевалила за два с половиной метра.
