Глава 1.
Беру в руки стопку методических пособий и, чтобы не развалилась, зажимаю ее сверху подбородком.
- Короткова, ну куда столько? – сокрушается зав. кафедрой, - надорвешься.
- Не надорвусь, Лилечка Андреевна, нас в детском доме кирпичи заставляли таскать. Я, знаете, какая сильная!
Женщина поджимает тонкие губы и смотрит на меня со всей строгостью. Наверное, не понравилась фамильярность, с которой я к ней обратилась.
- Простите, - посылаю извиняющуюся улыбку и, развернувшись, иду к выходу.
Кое-как, помогая себе коленом, открываю дверь и выхожу в коридор. Мимо, оставляя после себя шлейф вкусных духов, проносится толпа девчонок. По виду, третий или четвертый курс.
- С дороги, убогая! – бросает одна из них, пихая меня сумкой.
- Эй! – кричу вслед, прижимаясь спиной к стене.
Поправляю чуть съехавшую вбок стопку и, оглянувшись вокруг себя, продолжаю свой путь.
А что происходит? По сравнению с тем, что было здесь в восемь утра, обстановка в универе заметно изменилась. Все куда-то бегут, шепчутся и возбужденно хихикают.
- Грех, Грех, Грех… - слышится со всех сторон.
Что за грех? Что или кто это? И почему все так всполошились?
Завернув за угол, останавливаюсь на лестничной площадке. Перевожу дух и наощупь начинаю спускаться вниз. Мимо меня снова проносится толпа возбужденных фифочек, а у меня в голове только две цели: донести методички до пункта назначения и не допустить, чтобы подошва моего правого кроссовка снова оторвалась.
Я приклеивала ее уже четыре раза. Четыре раза!!! Если сейчас она снова оторвется, в пятый раз я ее уже не приклею. Мне во что бы то ни стало нужно доносить их до первой стипендии, которая, как мне сказали в деканате, ожидается только в октябре.
Если она оторвется сейчас, придется доставать зимние ботинки. В сентябре.
Стараясь не сильно сгибать правую ногу, осторожно спускаюсь на первый этаж и, обойдя по дуге взбудораженную появлением какого-то греха, толпу, поворачиваю в коридор, ведущий в просторный холл.
- Смотрите – Герман! – слышу я сбоку.
Плевать мне на этого Германа, потому что от тяжелой ноши у меня уже онемели плечи и заныла спина. Пересекаю помещение и упираюсь в плотную толпу студентов, перекрывших вход в коридор левого крыла корпуса.
- Разрешите, - подаю я голос.
Но меня никто не слышит. Прикрыв рты ладошками, девчонки шепчутся друг с другом.
- Он реально здесь учится?
- Да… заочно.
- Я до этого его только в интернете видела…
- Охренеть…
- Я тоже в шоке…
- Такой брутальный…
Я толкаю плечом в спину одной из них и повторяю:
- Разрешите пройти.
Получается. Одна из студенток, высокая блондинка, оборачивается и окидывает меня презрительным взглядом.
- Не прикасайся ко мне.
- Дайте пройти.
Тяжесть в руках достигает своего максимума, руки начинают дрожать, плечи наливаются свинцом.
- Тебе обязательно здесь идти? – цедит ее подруга, - обойди с другой стороны.
- А тебе сложно сделать шаг назад? – парирую я.
- А ты кто такая, чтобы я ради тебя шаг в сторону делала?
Курица безмозглая, вот ты кто.
Разворачиваюсь на 90 градусов и, толкая ее плечом, протискиваюсь между ней и ее подружкой.
- Фу-у-у, голодранка!
- Ната, отойди, вдруг у нее вши!
- Что она вообще делает в нашем Вузе?!
- Это уборщица, наверное…
- Охреневшая уборщица…
Меня оскорблениями уже давно не пронять. Поэтому, мечтая лишь о том, чтобы поскорее добраться до пункта назначения, я делаю еще один шаг и чувствую, как нога упирается в преграду. Теряю равновесие и лечу вперед.
Столкновение колен с бетонным полом выходит жестким. От боли темнеет в глазах. Методички рассыпаются колодой карт.
- Кривоногая!
- Убожество лесное!
Надо мной смеются и оскорбляют, а я думаю только об одном – как там моя подошва.
Оглянувшись, быстро осматриваю кроссовки и облегченно выдыхаю - кажется, пронесло.
Поднимаюсь на ноги и под дружный хохот начинаю собирать разлетевшиеся по всему холлу методички. Делаю это быстро, чтобы никто не успел специально наступить и испортить. Мне за них перед Лилией Андреевной головой отвечать.
Собираю стопку и намереваюсь уже покинуть толпу недоумков, как слышу:
- А эту кому оставила?
Чччерт… Действительно, одну не подняла. Она лежит, касаясь края черного кроссовка одного из студентов.
- Грех, откинь ее в сторону, - говорит, посмеиваясь, тощий блондин.
Я замираю. Фокусирую взгляд на книжице, намереваясь проследить траекторию ее полета. Но ничего не происходит. Она остается лежать у массивного черного кроссовка.
Пытаясь понять намерения его хозяина, я поднимаю взгляд и чувствую, как по телу проходит ледяной озноб.
Так на меня еще никто не смотрел.
Как на вылезшего из-под плинтуса таракана.
Ежусь, и быстро присев на корточки, забираю методическое пособие, пока этот Грех не передумал.
- Мышь, - слышу шипящий женский голос.
- Надо декану пожаловаться, что в наш Вуз уже бомжей пускать стали, - вторит ему чей-то писк.
Не поднимая более глаз, пробираюсь сквозь толпу вкусно пахнущих, но не очень приятных людей, и направляюсь к заветной двери. Толкаю ее коленом и захожу внутрь. Свалив ношу на ближайший стол, перевожу дух.
Вот, значит, какой он, этот Грех. Жуткий тип. Высокий и одет прилично, но от взгляда его мороз по коже.
Не понимаю восторга окружающих. Безымоциональный, с неживым взглядом. Как робот.
Фу.
Еще раз трясу головой, словно сбрасывая с себя неприятное ощущение, дожидаюсь библиотекаршу и с чистой совестью иду в аудиторию на пару психологии. Заняв свое место в последнем ряду, достаю из потрепанного рюкзака тетрадь и ручку.
- Свободно? – спрашивает девушка неформатной внешности.
- Да.
Она с начала учебы рядом со мной сидит, но каждый раз спрашивает разрешения. Странная. С сине-зелеными волосами, пирсингом в носу и губах и в черной одежде. Готка, наверное.
Мы сидим молча, она, залипнув в телефоне, я – разрисовывая поля тетради.
