Я отрываю спину от сидения и, подавшись вперед, пытаюсь заглянуть в его глаза.
- Ты благотворительностью занимаешься?
- Нет.
- Я не собака с помойки, которая не может сама себя прокормить.
- Успокойся, Ра-я.
- Даже не сомневайся, отдам все до копейки.
- Отдашь - отдашь…
Вспыхнувшая в груди злость, начинает угасать. Сложив руки на груди, откидываюсь на спинку. Тепло, проникающее от сидения сквозь одежду, незаметно расслабляет. Лениво скольжу взглядом по новороченной приборной панели, какое-то время разглядываю встроенный монитор и сама не понимаю, как засыпаю.
Глава 6.1
Открыв глаза, не сразу понимаю, где нахожусь. Фокусирую взгляд и вижу перед собой мерно вздымающуюся грудь Греховцева.
Чего?!
Резко сажусь и оглядываюсь по сторонам. Мы все еще в его машине. Спинки обоих передних сидений опущены назад и на мне… его куртка.
- Без паники, о’кей? – замедленно звучит голос Греховцева.
- Я что, уснула?
- Угу…
Смотрю на него, а мой взгляд цепляется за полоску оголенной кожи между ремнем и задравшейся футболкой. Моргнув, резко отворачиваюсь. По телу катком проходит волна дрожи.
Капец. Спала всего в полуметре от сына губернатора. Позорище. Представив, как выгляжу сейчас со стороны и вовсе краснею. Волосы в диком беспорядке, а на лице, наверное, акварель художника.
- Почему не разбудил меня?
- Я будил, ты не просыпалась, - говорит он, потягиваясь, - не на руках же тебя в общагу нести.
Что-то не верится. У меня чуткий сон еще с детдома. Там расслабляться нельзя было ни при каких условиях. Однажды пацаны стянули со спящей девчонки трусы и наделали фотографий с разных ракурсов, которые потом разлетелись по всему учреждению.
- И где мы? – пряча смущение, выглядываю в окно. Машина стоит на асфальтированной площадке. Впереди бетонный бордюр, за которым ничего не видно, а слева и справа кустарники.
- Пик влюбленных, отсюда весь город как на ладони.
- За-зачем?..
Герман пожимает плечами.
- Не посреди же улицы спать в машине…
Принимает сидячее положение и поднимает спинку своего сидения. Я, подглядывая, как он это делает, нащупываю рукой кнопку справа от кресла и делаю то же самое.
Открыв дверь, он выходит из машины, но, словно вспомнив что-то, наклоняется и заглядывает в салон.
- Не сбежишь?
- Нет, - куда мне бежать, я даже не знаю, в каком районе города мы находимся.
- Отвезу тебя в общежитие.
Как только он скрывается в кустах, я опускаю вниз козырек и заглядываю в зеркало. Все не так плохо, как я себе представляла, тушь немного размазалась под глазами и волосы, выбившиеся из хвоста, торчат в разные стороны. Они у меня густые и тяжелые, никакие резинки и заколки их не держат.
Быстро расчесываю их пальцами и прячу под капюшон толстовки. Смачиваю подушечки указательных пальцев слюной и вытираю под глазами. А затем, убедившись, что близко его еще нет, поднимаю с колен его куртку и затягиваюсь запахом.
Парфюм с холодными нотками, явно дорогой, и запах его кожи.
Зачем я это сделала, понятия не имею, но аромат мне безумно понравился.
Герман возвращается быстро, садится в прогретый салон, ежась от утреннего холода.
- Надень, - протягиваю ему куртку.
Он ее забирает и бросает на заднее сидение.
Назад мы едем молча. Я не знаю, о чем разговаривать с такими, как он. Он тоже не из болтливых, говорит коротко и только по делу. У нас нет общих тем для разговоров, наши Вселенные никогда не пересекаются.
Тогда что происходит?! Я совершенно сбита с толку. С какой целью он меня преследует? Должен же у него быть какой-то интерес?
- Можно вопрос? – прочистив горло, спрашиваю я.
- Валяй.
- Ты поспорил на меня? С Ромой?..
- Что за бред?.. – усмехается, глядя в мое лицо.
- Почему бред? В детдоме, где я была, такое практиковали…
- На тебя спорили? – перебивает он.
- На меня нет, а на некоторых девчонок спорили.
- И?
- Ну… это неприятно… Так ты на меня не спорил?
- Не спорил, - вновь поворачивает ко мне голову, - если бы я на тебя поспорил, Короткова, то спор бы уже выиграл.
Настала моя очередь усмехаться. Сложив руки на груди, вскидываю подбородок.
- Почему ты так уверен?
- Потому что, если бы передо мной стояла задача затащить тебя в постель, ты бы уже давно была там.
- Ты очень самоуверен, Гера, - заявляю я, замечая, как вспыхивает его взгляд.
Зря его так назвала?
- Даже не представляешь, насколько, Ра-я.
Демонстративно фыркнув, закатываю глаза.
- Ты не в моем вкусе, я бы никогда не стала с тобой… встречаться.
- Посмотрим… - слышу тихое бормотание.
Я не ослышалась? Он действительно это сказал?
- Тебе нужно уволиться из бара, - вдруг резко переводит тему.
- Не хочу я увольняться, мне нужна работа.
- Драить тарелки и бегать среди пьяных мужиков с голыми ляжками?
- Я Соню официантку заменяю, - зачем-то начинаю оправдываться, - как только она выйдет, я снова буду только посудомойкой.
- Это тяжелая работа для девушки, придется выбирать - или учеба или работа.
- Справлюсь…
- Вижу, как справляешься – засыпаешь на ходу, лекции пропускаешь.
- Ой, один раз только было…
- Иди ко мне работать, - говорит, повернувшись в мою сторону, - всего несколько часов в день после занятий четыре раза в неделю.
- Я не понимаю – в городе все уборщицы закончились или у тебя настолько плохая репутация, что на тебя никто работать не хочет?
- Ты согласна? – испытующе смотрит в глаза.
- Нет! – восклицаю эмоционально.
- Почему?
- Потому что я тебе не доверяю, мне не ясны твои мотивы.
- Какие мотивы ты ищешь? Я просто хочу помочь сироте. Что в этом необычного?
- Во-первых, я тебе не верю! – вырывается у меня, - а во-вторых, я не сирота, у меня отец есть!
- Да? И где он? Почему при живом отце ты жила в детдоме?
Как ни странно, насмешки или издевки в его голове я не слышу. Остановившись на светофоре, Герман, видимо приготовившись внимательно слушать, поворачивается ко мне всем корпусом. Я инстинктивно вжимаюсь спиной в кожаную обивку и опускаю глаза на сцепленные в замок руки.
