- Сука… - шипит себе под нос и оглядывает через порог, туда, откуда уже отъезжает черный джип.
- Их убьют? – тихо спрашиваю дрожащим голосом.
Герман ловит мой взгляд и усмехается.
- Я же просил не смотреть в окно. Ты почему не слушаешь старших?
- Их же не убьют? – повторяю я.
- Нет. Просто объяснят, что маленьких сироток обижать нельзя и отпустят, - проговаривает он негромко и, обойдя меня, идет в сторону кухни.
Я на непослушных ногах следую за ним. Встав на пороге, наблюдаю, как спокойно он моет окровавленные руки.
Он тоже психопат, но я почему-то все равно его не боюсь.
- Поехали, - обращается ко мне, - я тебя отвезу…
- А как же?.. – указываю рукой в сторону раскуроченной прилегающей к бару территории, - как я все это объясню?
- Ты здесь больше не работаешь и никому ничего объяснять не будешь.
- Что?..
- Только попробуй мне возразить, Ра-я, - смотрит так, что спорить отпадает всякое желание.
Подняв с пола мой рюкзак, выходит на улицу и ждет, пока я закрою дверь и поставлю бар на сигнализацию.
- Можешь не трудиться, она у них для отвода глаз, и им придется за это ответить.
У меня, если честно, тоже появлялись такие мысли. И камера, скорее всего – муляж. Едем по безлюдному городу молча. С восточной стороны уже занимается рассвет, но спать я, несмотря на это, не хочу. В крови все еще бродит адреналин, хотя и начинает понемногу отпускать.
- Испугалась?
Испугалась. Честно. Когда осознала, что они со мной могли бы сделать.
Обхватив себя руками, коротко киваю головой.
- Молодец, что позвонила.
Снова кивок головой в ответ. Ответить не могу, потому что в горле спазм. Если он продолжит разговаривать со мной в таком же тоне, велик риск позорно перед ним разреветься. А я всегда плачу только наедине с собой.
Глава 8.
Машина въезжает во двор моей общаги и останавливается напротив входа.
- Спасибо, - благодарю сухо и дергаю рычажок, чтобы открыть дверь, но она не поддается.
- Рай, посмотри на меня.
Всхлипнув, я роняю голову на грудь. Закусив губы изнутри, изо всех сил стараюсь сдержать слезы, но у меня ничего не выходит. Они бегут горячими дорожками по щекам и капают с подбородка.
Шумно вздохнув, Герман цепляет подбородок двумя пальцами и поднимает к себе мое мокрое лицо.
- Если будешь реветь, я скажу, чтобы их прикопали в лесу.
- Нет! – восклицаю громко, - не надо, я больше не буду.
В темно – серых глазах мелькает усмешка. Понимаю, что меня развели, и тоже несмело улыбаюсь.
Мы замираем, и в этот момент что-то меняется. Я вижу, как лицо Германа серьезнеет, а со дна глаз постепенно поднимается темнота. Несколько секунд он всматривается в меня, а затем опускает взгляд на губы.
Происходит что-то непонятное. Глобальное, ломающее выстроенные нами до этого отношения. Всем своим существом чувствую исходящую от него сумасшедшую силу. Подчиняющую, забирающую мою волю.
Капитулирую. Опустив ресницы, жду, когда это случится. Поначалу мою кожу опаляет горячим дыханием, а следом его губы накрывают мои.
Я перестаю дышать, только чувствую, как они вжимаются в мой рот, а следом в него проникает его язык.
Господи, помилуй… Мне кажется, я сгораю заживо, изнутри тела поднимается вибрирующее тепло и быстро заполняет собой все участки тела.
Жарко.
Когда его язык касается моего, в низу живота происходит что-то вроде толчка. Я свожу ноги вместе и прогибаю поясницу.
Но на этом все резко обрывается.
Герман отстраняется и разблокирует двери.
- Беги, Короткова…
И я бегу. Убегаю, сгорая от стыда и смущения. Лечу через пустой холл мимо заспанной вахтерши тети Гали. Подгоняемая грохочущим в груди сердцем и желанием скрыть от посторонних глаз свое состояние.
Захожу в комнату и под недовольной бурчание спящей Юльки быстро раздеваюсь и бегу в душевую.
Настраиваю воду и, встав под хлесткие струи, касаюсь своих губ пальцами.
Он меня поцеловал.
Греховцев. Меня.
Это… Боже, я никогда не смогу описать это словами. Целоваться с ним – это невероятное чувство абсолютной беспомощности и легкой эйфории. Не знаю, захочу ли когда-нибудь испытать его снова.
Я не думала, что поцелуй может дарить такие ощущения. Сосущиеся по углам парочки всегда вызывали у меня отвращение. Мне не нравились ни вид, ни звуки, издаваемые целующимися. Сама я не планировала этого делать никогда и ни с кем.
Тем более, с Греховцевым.
Жмурюсь и обвожу подушечкой пальца контур губ.
А он меня сам поцеловал.
Герман. Худший и лучший из всех, кого я знаю.
Он все испортил. Я думала, что между нами если не дружеские, то хотя бы приятельские отношения. А теперь что? Как общаться с ним после этого?
Заснуть у меня не получается. Слишком много впечатлений, слишком много всего произошло. Передоз адреналина. И куча, свалившихся на мою бедовую голову проблем.
Верчусь в кровати до утра, но когда Юлька встает на учебу, притворяюсь спящей.
- Эй, - легонько толкает в плечо, - Райка, на пары пойдешь?
- Не-а…
- Ну, спи.
Напевая под нос, долго красится, глядя в маленькое зеркальце, а перед выходом обильно поливает себя кислыми духами. Она говорит, они с благородной ноткой цитруса, но по мне – мой пьяный обоссанный дед лучше пахнет.
Прячась от элитного аромата под одеяло, незаметно проваливаюсь в сон.
А будит меня та же Юлька, когда возвращается с занятий.
- Ну, ты спать, Короткова!
- Который час?
- Почти три.
- Ого! – резко соскочив, спускаю ноги на холодный пол.
- Что у вас там в баре произошло вчера?
- Ты откуда знаешь? – спрашиваю настороженно.
Новость уже по всему городу разлетелась?
- Мне Леха сказал.
- Ааа… Да так, ничего серьезного, пьяные пристали.
Юлька понятливо качает головой, но по глазам вижу, чувствует, что вру.
- Тебя искали…
- Кто?
- Грех.
Я тут же отвожу взгляд. Лезу под подушку за телефоном и активирую экран. Так и есть – три пропущенных от Германа.
- Что у тебя с ним за дела?
