- Иди сюда, тебе же завтра рано вставать… давай спать.
- Спать?.. Вместе?!
- Спали уже…
Он издевается?! Мне одной на этой койке тесно. Чтобы спать тут вдвоем, кто-то из нас должен быть сверху…
- Прекрати, Герман, - проговариваю строго, - сейчас Юля вернется.
- Не вернется, - это правда, она говорила, что останется у Лехи, только откуда об этом известно Греховцеву?
Он продолжает тянуть, и вскоре я оказываюсь лежащей почти на нем. Упираюсь руками в твердую грудь, но он, быстро сломив мое сопротивление, укладывает меня рядом.
- Ну, зачем? – стону тихо, но тут же замираю, потому что Герман буквально впечатывает меня в себя и шумно затягивается воздухом.
Сердце резко дергается и, начав метаться по грудной клетке, учащает мое дыхание.
- Короткова… - шепчет Герман куда-то в волосы, - у меня от тебя башню срывает.
Я сглатываю и пытаюсь расслабиться, разжимаю упирающиеся в его грудь кулаки и несмело веду ладонями по шелковистой ткани, белеющей в темноте рубашки. Герман затаивает дыхание и легко касается губами моего виска.
- Мы же просто спать будем? – проговариваю еле слышно.
- Сегодня да…
Я киваю и позволяю себе ему довериться. Ложусь удобнее и обнимаю его одной рукой. Могу это себе позволить. У него от меня башню срывает.
- Где ты был? – музыка в трубке, белая рубашка… все говорит о том, что вернулся с какого-то мероприятия.
- Званый ужин с отцовскими друзьями.
- Нормально все прошло?
- По плану.
- Это хорошо, - вздыхаю я и неосознанно двигаюсь к нему ближе.
Зажмурившись, прижимаюсь лицом к крепкой груди, а потом решаюсь. Поднимаю к нему взгляд и тихо прошу:
- Поцелуй меня… как тогда.
Глава 13.1
Падающий из окна тусклый свет луны очерчивает изгиб губ Германа и отражается в его прищуренных глазах. Какое-то время он просто смотрит на меня сверху вниз, а затем медленно приближает лицо и накрывает мои губы своими.
Еле ощутимо, словно пробует их на вкус. Мажет по ним языком и втягивает в рот нижнюю губу.
Жар, поднимающийся из недр моего тела, плавит кости и создает давление в низу живота. Впиваюсь в него пальцами и делаю то же самое. Прихватываю его губу и облизываю ее языком.
Боже… это даже не поцелуй. Это что-то более интимное и порочное. То, что может довести нас до точки невозврата.
Герман весь напрягается и стискивает в своих объятиях едва ли не хруста костей. Подминает меня под себя и вгрызается в рот. Целует глубоко и жадно. До искр в глазах и боли в губах.
Я, распластанная под ним, тихо стону и в какой-то момент чувствую его руку на своем оголенном бедре. Замираю и, отпрянув, испуганно смотрю в его глаза. Сердце, притихнув, мелко дрожит вместе со мной, а тело хочет продолжения.
- Не трясись, Ра-я… Не бойся, тебе будет приятно.
- Ты сказал, ничего не будет, - шепчу дрожащим голосом, - я не готова…
- Тшшш… не дергайся, я просто тебя потрогаю.
- И все?
- А ты можешь потрогать меня.
Сказав это, Греховцев садится на колени в моих ногах и, вытянув рубашку из-под пояса брюк, начинает ее расстегивать. А я ничего не могу с собой поделать, как завороженная, наблюдаю, как кипенно-белая ткань расходится в стороны, являя моему ошалевшему взору поблескивающую в с лунном свете смуглую кожу.
Покончив с пуговицами, Герман снимает рубашку, небрежно бросает ее на пол и принимается за брюки.
Ой, мама…
По венам растекается тягучий сироп, а когда он полностью избавляется от брюк и, бросив их к рубашке, нависает надо мной, тело вспыхивает как спичка.
Какой он огромный!
С трудом сглотнув, протягиваю руку и касаюсь его кожи. Она горячая и нереально гладкая. Провожу ладонью по плечу, скольжу кончиком пальца вдоль ключицы и двигаюсь ниже.
Он же сам разрешил себя трогать. Пусть терпит.
Герман опускается ниже и вжимается пахом в мое бедро. Я вновь замираю. Мысленно благодаря темноту, скрывающую мое горящее лицо, прислушиваюсь к ощущениям.
У него эрекция. Самая что ни на есть настоящая, и прямо сейчас она упирается в мое тело.
- Ты говорил, что у тебя никогда…
- А ты говорила, что никогда не будешь со мной…
Мы замолкаем. Тяжело дыша, смотрим друг другу в глаза, а затем я чувствую, как расходится на моей груди халат и правую грудь накрывает горячая ладонь. Сжимает, выбивая из меня легкий стон, обводит сосок по кругу.
Это невероятно. Каждое прикосновение словно током бьет. Потом приходит очередь второй груди. Закусив больно губы, впиваюсь ногтями в его плечи.
Между ног все тянет, я не понимаю, чего мне хочется больше – свести их вместе или распахнуть шире. Это ощущение становится невыносимым.
- Герман, хватит… - прошу жалобно.
Вместо ответа парень склоняется и ударяет по соску языком. Я вскрикиваю. Ловлю его обезумевший взгляд и чувствую, как он всасывает в рот сжавшуюся в комочек горошину. Ласкает ее языком и под мой немой крик прикусывает зубами.
- Вкусная какая… моя будешь… - под тихое бормотание быстро развязывает пояс халата и разводит полы в стороны.
Сразу же припадает ртом к обнажившейся коже, жалит поцелуями, царапая ее жесткой щетиной.
- Господи… Гера…
В следующее мгновение его руки уже на моих бедрах, оглаживая их, мягко разводят в стороны.
О, да… я согласна уже на все, лишь бы он прекратил пытку.
- Ай! – вскрикиваю громко, когда он легчайшим касанием проводит по внутренней стороне бедра.
От сладких импульсов меня подбрасывает на месте.
- Такая отзывчивая… - говорит с улыбой в голосе, - у тебя получится кончить.
- Что?..
Герман устраивается на боку рядом со мной и целует в губы. Я самоотверженно отвечаю, глажу ладонями твердые мышцы груди и мысленно хнычу.
Мало. Мне этого мало.
Словно услышав мои мольбы, Герман ведет рукой по моему животу и накрывает ею спрятанную в хлопковые трусики промежность. Инстинктивно стиснув бедра, я каменею.
- Расслабься, - шепчет его голос, - раздвинь ноги.
Я наполняю легкие кислородом и делаю, как он просит, хотя и сгораю заживо от стыда.
Я там… не бритая. Совсем. Никогда этого не делала, потому что не было надобности.
Он, наверное, к такому не привык.
- Герман…
- Тшшш…
