Так больно, что вздохнуть не могу. Он ведь даже не выслушал меня, не дал ни единого шанса оправдаться. А я бы оправдывалась! Перед ним – да!
Боже… да я сделала бы все, чтобы он поверил мне!
В какой-то момент девушка выключает пылесос и поворачивается в мою сторону.
- Ой! – подскочив на месте от испуга, быстро вынимает наушники из ушей.
- Здрасти, - произношу осипшим голосом.
- Привет… а… - разводит руками, - ты к хозяину? Его нет, он в командировке, что ли…
- Нет… я не к нему.
- А к кому?
- Ни к кому… - разворачиваюсь, чтобы уйти, но что-то не дает мне этого сделать, - теперь ты здесь убирать будешь, да?
Девица разглядывает меня с настороженным любопытством. Не глядя, отточенным движением собирает шнур пылесоса и берет его в руки.
- Да… как бы, я здесь давно уже работаю…
Покачнувшись, приваливаюсь спиной к дверному косяку. Я не ослышалась?
- Как давно?..
- Больше года, а что?
Неверяще усмехаюсь и, прижав ладони к щекам, качаю головой. Кажется, я начинаю понимать. Паззл, наконец, сошелся.
- По каким дням, ты говоришь, работаешь?
- Вторник и четверг.
- Сегодня среда, - напоминаю ей. Сегодня, черт возьми, моя смена.
Девушка немного краснеет. Ставит пылесос обратно на пол и, хватив тряпку, суетливо начинает тереть стеклянную поверхность журнального столика.
- У меня завтра день рождения, я завтра не смогу прийти, поэтому решила отработать сегодня.
А я-то все голову ломала, думала, у Германа в стены вмонтирована инновационная система очистки воздуха от пыли. Как ни приду, у него тут стерильные чистота и порядок.
- Все ясно… - бормочу тихо.
- Слушай, а ты кто? Соседка? Знакомая его?
- Не важно, - отталкиваюсь от косяка и направляюсь на выход.
Пытаясь привести мысли в порядок, иду до общаги пешком. Покупаю в ларьке рожок ванильного мороженого и медленно плетусь через сквер. По законом логики меня, наверное, должно сейчас корежить от ярости и обиды на Греховцева. Но ничего такого я не чувствую.
Да, врал. Обвел вокруг пальца, как дурочку, но делал-то он мне это во благо. Заботился, как мог.
Считай, из нищеты вытащил.
Достаю телефон из кармана куртки и смотрю на время. У него уже утро, можно звонить.
Присев на лавку, быстро доедаю мороженое и набираю его номер.
Он сам подключил мне тариф, позволяющий звонить в Лондон, но пользуюсь я этой возможностью впервые. И неудачно.
«Данный абонент вне зоны действия сети»
Блин.
Наверное, не проснулся еще.
Поднимаюсь с лавки, делаю неспешный круг вокруг фонтана и беру курс на общагу. Хотя, видит Бог, как не хочется мне туда возвращаться. Если сплетни обо мне есть уже во всех чатах Вуза, то вполне возможно, травля продолжится и в общежитии.
Поэтому, сознательно оттягивая этот момент, по пути захожу в супермаркет. Побродив между рядами с товарами, выбираю себе питьевой йогурт и иду домой.
Мне везет. С накинутым на голову капюшоном толстовки меня то ли не узнают, то ли не замечают, но никто не окликает. Быстро прошмыгнув через холл по лестнице на второй этаж, скрываюсь в своей комнате.
Я теперь здесь, считай, единоличная хозяйка. Юлька фактически переехала к своему Лехе, хотя пару сумок с ее шмотками все еще стоят в шкафу. Как говорит она сама: «Оставляю пути для отступления».
Сажусь на кровать по-турецки и делаю еще одну попытку дозвониться да Германа. Итог тот же. Абонент не абонент.
А мне так надо его услышать! Вчера не могла себя заставить, а сегодня умираю от невозможности поговорить с ним. Хочу все ему рассказать, да, блин, пожаловаться хочу! И про уборщицу его спросить тоже хочу!
Кладу телефон рядом с подушкой и, укрывшись одеялом, гипнотизирую его взглядом. Пусть он позвонит…
Посылаю немые мольбы в космос и сама не замечаю, как засыпаю.
А просыпаюсь постепенно. Лежа с закрытыми глазами, делаю вдох полной грудью и чувствую, как сердце, резко дернувшись, делает впрыск адреналина в кровь.
Распахиваю глаза и вижу сидящего на кровати Юли Греховцева.
Это сон? Он снится мне?..
Нет. Это реальность. Его аура осязаема, картинка перед глазами тоже вполне четкая.
Он сидит, широко расставив ноги, упираясь в них локтями. Темнота в комнате позволяет мне видеть только одну половину его лица, ту, что освещает падающий из окна лунный свет.
Но этого мне хватает, чтобы понять – он адски зол.
- Тебя где воровать научили? В детдоме?
Зажмуриваюсь, как от пощечины. В груди становиться так тесно, что у меня не выходит сделать ни вдоха. Легкие горят огнем.
- Это не я… - хриплю на выдохе.
- Тебе денег не хватало? – продолжает он зловещим шепотом.
- Это не я…
- Или ты клептоманией страдаешь?
- Что?..
- Хотелось новый телефон? Почему не купила?
- Считаешь меня воровкой? – с трудом приняв вертикальное положение, подтягиваю колени к груди и обхватываю их руками.
Внутри все мелко дрожит, а горло неумолимо стягивает спазмом.
- Я видел видео, Рая… - еле слышно, почти ласково проговаривает Герман, - видел, как в твоем рюкзаке нашли чужой телефон.
- А если я скажу, что меня подставили?
- Кто? У тебя есть враги? Кому это надо?
Лихорадка усиливается. Меня трясет так, что колени бьются друг о друга. В носу мерзко щиплет.
- Уходи…
- Уйду, - кивает согласно, - но только после того, как ты мне объяснишь, зачем сделала это. Я понять хочу.
- Пошел. Вон. – выдавливаю с силой.
Герман режет меня взглядом наживую. Тупым ржавым лезвием кромсает сердце. Так больно мне не было еще никогда.
- Ты меня разочаровала.
- Ты меня тоже.
Тело не слушается, но я все равно заставляю себя подняться на ноги и поднимаю с пола свой рюкзак. Открыв молнию, вываливаю содержимое на стол.
- Проверяй, - обращаюсь к Греховцеву, - вдруг найдешь что-нибудь из своей квартиры.
Не знаю, зачем это делаю, но сейчас меня рвет от обиды. Я с садистским желанием хочу его ударить больнее, уязвить, хочу разорвать все, что нас связывало до этого.
- В шкафу уже проверял? В карманах лазил?
- Завязывай.
- Я не рассказывала? - издаю истеричный смешок, - у меня же руки с клеем. Сама не замечаю, как тащу все, что плохо лежит.
