- А что взамен, Герман?
Набрав полную грудь воздуха, он шумно выдыхает и, склонившись, заглядывает в мои глаза.
- Взамен ты будешь любить меня, Коротышка. Только меня. Всегда. Взамен ты никогда меня не бросишь, что бы ни случилось.
- Для этого мне не нужны твои деньги. Я и так… не брошу.
- Клянись.
Я обескуражена. Пытаюсь выдавить смешок, только он выходит невеселым. Признаюсь, такой Герман меня немного пугает.
- Пообещай, что не уйдешь, Рая. Взамен я сделаю тебя самой счастливой.
В его глазах мелькает тревога, которая передается и мне. Мы молча смотрим друг другу в глаза, а воздух вокруг нас ощутимо густеет.
Я сдаюсь первой.
- Обещаю, - выдыхаю еле слышно.
Герман тоже выдыхает. С облегчением.
- Всегда держи свое слово, - тянет один уголок губ вверх и снова берет меня на руки.
Заносит в ванную и ставит на ноги. Настроив воду в душевой, принимается меня раздевать.
- Что ты делаешь?
- Хочу принять с тобой душ.
Опустив голову, я наблюдаю, как он развязывает пояс халата и разводит полы в стороны. Жадный взгляд и свежий воздух, скользнув по коже оставляют после себя россыпь мелких мурашек. Соски моментально съеживаются в темно-розовые горошины.
Обведя их подушечками больших пальцев по кругу, Герман сжимает груди ладонями, скидывает халат с плеч и подхватывает меня под бедра.
Поднимает так, что моя грудь оказывается на уровне его лица. Немного приоткрыв рот, я смотрю на него сверху вниз. На то, как высунув язык, Герман проводит им по соску.
Рефлекторно откинув голову назад, я шумно выдыхаю. Кровь в венах ускоряет бег, сердце ухает вниз живота.
Чувствуя, как он втягивает горошину в рот, резко дергаю головой вперед и накрываю нас двоих покрывалом из моих волос.
Герман бормоча что-то неразборчивое, терзает мою грудь, а потом вдруг неожиданно дергает на моих бедрах ткань трусиков по шву.
- Гееер… - шепчу укоризненно.
- Ты же не собиралась принимать душ в белье?
Не собиралась, но если это превратиться в традицию, скоро у меня трусы закончатся.
- Купишь завтра себе сотню новых, - успокаивает меня Греховцев, прежде чем поставить на пол душевой.
Обхватив себя руками и часто моргая из-за льющейся на голову теплой воды, наблюдаю, как он быстро снимает с себя спортивные брюки и белые боксеры. И с раскачивающимся из стороны в сторону эрегированным членом, заходит ко мне.
Офигеть.
Мне страшно, но уже не так, как в первый раз, теперь я хотя бы знаю, чего ожидать.
Повинуюсь порыву. Делаю шаг вперед и, обняв его за талию, прижимаюсь грудью к скульптурно вылепленному торсу. Кожа к коже, так, что чувствую, как пульсирует зажатый между нашими телами член.
Не знаю, понравится ли ему, но, скользнув губами по смуглой коже, целую темный сосок. Легонько щекочу его языком и слышу над ухом утробное урчание. Он вплетает пальцы в мои волосы и, оттянув их назад, вынуждает поднять меня голову.
- У тебя уже не болит?
- Я не знаю…
- Проверим позже, - с этими словами он берет с полочки гель для душа и, выдавив немного на руку, начинает меня мыть.
Развернув к себе спиной, скользит руками по телу, выбивая из него электрические микровспышки. Исследует спину, поясницу, живот, ягодицы и то, что ниже них.
- Зачем побрила? – спрашивает тихо на ухо.
Ныряет рукой в развилку между ног и проходится пальцами вдоль промежности.
Непроизвольно дернувшись, пытаюсь вдохнуть, но, получается, лишь хватаю ртом льющуюся сверху воду.
- Мне нравились твои кудряшки…
О, черт… Он с ума меня сведет. С каждым его прикосновением, каждым словом и взглядом я влюбляюсь все больше. Скоро я без него ни дышать, ни есть, ни пить не смогу.
На что я рассчитывала, глупая, когда сбежала в деревню? Как бы жила без него?
Разворачиваюсь и, оперевшись лбом в его плечо, сильно закусываю губы, чтобы не начать стонать в голос. Потому что то, что вытворяют его пальцы совершенно невыносимо. Скользя вдоль набухших губок, они создают мягкое давление на клитор и на область вокруг него.
- Закинь на меня ногу, - развернув меня, охрипшим голосом велит Герман.
Выполняю его требование и чувствую, как он плавно вводит в меня два пальца.
Не сдержавшись, тихонько скулю. Дыхание Греховцева тоже тяжелеет. Рука, обнимающая мою поясницу, подрагивает от напряжения.
Глава 20.
Сексом наш совместный душ не заканчивается. Не скрывая разочарования, я послушно стою, пока посмеивающийся надо мной Герман ополаскивает нас обоих прохладной водой.
- Иди сюда, - зовет он из кухни, - все уже почти остыло.
Шлепая босыми ногами по полу, подхожу к барной стойке и залажу на высокий стул.
Греховцев, в одних боксерах, сидит напротив меня и с аппетитом уплетает курицу.
- Какое твое любимое блюдо? – сделав внушительный глоток воды, интересуется он.
- Я всеядная, - улыбнувшись, пожимаю плечами.
- Так не бывает…
Я бы, конечно, поспорила. Когда твой желудок болезненными спазмами требует заполнить себя хоть чем-нибудь, вряд ли ты будешь привередничать, выбирая между курицей и рыбой.
Но, сделав глубокомысленный вид, все же выдаю:
- Мне нравятся морепродукты и фрукты.
Надеюсь, он не станет пытать, какие именно. Потому что из морепродуктов я ела только селедку и кальмары, а из фруктов – яблоки, апельсины и бананы. Их давали в детдоме.
- Можно сходить в Бостон…
- Куда?
- Ресторан, в котором отлично готовят морепродукты.
- Да, нет! Это не обязательно, - спохватываюсь я, - можно купить какую-нибудь рыбу, и я ее сама приготовлю.
- Мы туда сходим, тебе понравится.
Тяжело вздохнув, я согласно киваю. Пора избавляться от комплексов. Я сама согласилась быть девушкой сына губернатора. Если хочу быть достойной его, придется много над собой работать. Научиться красиво одеваться, ухаживать за своей внешностью, помимо учебы, интересоваться чем-то еще.
После ужина у Германа звонит телефон. Приняв вызов, он выходит в лоджию. Дверь остается приоткрытой, и я слышу отдельные, долетающие до меня слова. Кажется, разговор идет о практике в консульстве Лондона.
Пока он говорит, я убираю со стола и, вымыв посуду, иду в ванную чистить зубы. После чего захожу в спальню и сажусь на краешек огромной кровати.
