Хотя иногда он мне снился. Естественно, с Германом.
Положив голову на его плечо, я обнимаю руками широкие плечи. Закрываю глаза и чувствую, как оживаю, согреваемая теплом его тела. Впитываю густую ауру каждой своей порой и с каждым новым вдохом люблю его сильнее.
- Рай…
- М?..
- Я болен тобой… неизличимо… Не исчезай больше. Лучше сразу убей меня.
Спустя несколько минут, мы поднимаемся на ноги и еще долго обнимаемся стоя. Пытаемся согреться друг другом, но наверстать потерянное время уже не получится, наверное, никогда.
- Ты голодная? Я бы сожрал слона, - смеется как-то скрипуче, словно делает это впервые за долгое время.
Я пожимаю плечами. Желудок, видимо, напуганный бешено скачущим сердцем, робко молчит.
Пока Герман заказывает еду, я иду принять душ. Раздеваюсь и встаю под теплые струи.
Все равно не верю. Вдруг, это сон.
Выдавливаю на руку шампунь с ароматом ледяной свежести и втираю его в волосы. Взбиваю пену и жду, когда вода ее смоет. Затем намыливаю тело руками, настраиваю воду на несколько градусов холоднее и, развернувшись, невольно вздрагиваю.
Сидя на краешке ванны и сложив руки на груди так, что обе ладони оказываются зажатыми подмышками, на меня смотрит Герман. Я не вижу его взгляда из-за запотевшего стекла душевой кабины, но отчетливо улавливаю исходящую от него бешеную энергетику.
Глава 31.1
Прикрыв грудь руками, резко отворачиваюсь.
Отвыкла.
Герман молчит. В кабину залезть не пытается, но и не уходит. Наблюдает, как я спешно смываю с себя пену, и подает полотенце.
- Спасибо, - бормочу смущенно.
Ждет, пока я, так же стоя к нему спиной, обмотаю тело, а затем подхватывает меня на руки.
- Зачем? – ахаю, хватаясь за его шею.
- Хочешь, я тебя всю жизнь на руках носить буду?
Улыбнувшись, чувствую, как лицо заливает краска. Наши лица так близко друг к другу, губы разделяют лишь десять сантиметров. Щеку жгет горячее дыхание.
Герман снова смотрит на мой рот, но поцеловать больше не пытается. Ставит на пол в спальне и уходит принять доставку еды.
Оставшись одна, я оглядываюсь. Здесь все точно так, как я помнила. Не поменялось ничего.
Открываю шкаф, чтобы позаимствовать у Германа футболку и не могу сдержать удивленного возгласа.
Вся моя одежда лежит на своих местах. Там, где я ее и оставила. Перебирая стопки, нахожу свой домашний костюм, пижаму, футболки и майки. На вешалках висят сарафаны и платья, внизу на полке – коробки с новой обувью.
Ощущение, словно я и не уходила никуда.
Облачаюсь в пижаму, состоящую из коротких шорт и майки на бретелях, а сверху накидываю халатик.
Какое-то время разглядываю себя в зеркале над комодом. Раскрасневшееся лицо и растерянный взгляд. Расчесываю влажные волосы и выхожу из комнаты.
- Ой! – вскрикиваю от неожиданности, нос к носу столкнувшись с Германом.
- Боялся, что сбежишь, - оправдывает он свое нахождение под самой дверью.
- Куда? Твой папа мне больше не позволит.
При упоминании отца, Герман сильно хмурится. Опираясь рукой в стену у моей головы, тихо спрашивает:
- Он тебя обидел? Угрожал?
- Что?.. Нет…
- Скажи мне правду, Рай!
- Он не заставлял меня уезжать, если ты об этом. Я сама хотела…
Он мрачнеет еще сильнее. Отводит взгляд, смотрит в сторону.
- Но сейчас же ты вернулась. Это значит…
- …это значит, что скоро все остынет, - нырнув под его рукой, перебиваю я.
Я простила его. Но очень боюсь показаться бесхребетной, если сразу признаюсь, что все это время помирала от тоски по нему.
Признаюсь, но позже.
Пока мы ужинаем, Герман продолжает пытать меня. Его интересует каждый день, прожитый вдали от него. Где именно я жила и работала, как называется кафе, и как зовут моих друзей. Сколько я зарабатываю и как там питаюсь.
- Ты же туда не вернешься? – спрашивает он в завершение к допросу.
Уронив взгляд в тарелку с салатом, кусаю губы. Конечно, я хочу жить здесь. С ним. Но сможем ли мы склеить то, что разбилось? Эта разлука изменила нас обоих. Не знаю, понимает ли это Герман, но я вижу перемены в его глазах.
В них страх снова меня потерять. Это вселяет надежду.
- Рай, я помогу тебе уладить там все дела. Верну тебе твое настоящее имя. Пойдешь учиться дальше.
Гоняю вилкой проросшие зерна сои в салате и упрямо молчу.
- Я не стану заставлять тебя спать со мной, - проговаривает он, пытаясь заглянуть в мои глаза, - ты же этого боишься?
Сердце, дернувшись, срывается в свободное падение.
Боюсь. Так же сильно, как и хочу.
Так и не добившись от меня внятного ответа, Герман больше не давит. Поздний ужин заканчиваем в молчании. Лишь изредка бросаем друг на друга вороватые взгляды.
- Я на диване лягу, - говорит он, останавливаясь на пороге спальни.
- Зачем? Ложись рядом.
Положив руку на плечо, легко целует в лоб.
- Спи. Я все равно не усну.
Кивнув, я скрываюсь в комнате. Скидываю халат и ныряю под одеяло, пахнущее Германом.
Боже мой, неужели это реальность?..
Дышу полной грудью и никак не могу надышаться. Оглядываю окутанную сумраком обстановку спальни. Вспоминаю, чем мы тут занимались.
Как я счастлива тогда была.
Затем воображение подбрасывает другую картинку. Того, как за стенкой на диване лежит Герман. С обнаженным торсом, закинув руку за голову и, так же, как я, смотрит в потолок, исчерченный полосками света, падающими из окна.
Герман за стенкой. Совсем рядом.
Шумно выдохнув, переворачиваюсь на живот и обнимаю подушку.
Интересно, уснул он или нет? Спит или думает о нас?
Я совсем извожусь, перекатываюсь с живота на спину и обратно. Кусаю подушку и тяжело вздыхаю.
Не могу. Тянет.
Мы девять месяцев друг без друга были. Не хочу больше.
Сев в кровати, спускаю ноги вниз и поднимаюсь. Сердце грохочет как умалишенное, кровь шумит в висках.
Прижимаю ладони к щекам и неслышно ступаю к двери.
Посмотрю одним глазком, как он там, и вернусь.
Тяну ручку двери на себя и упираюсь лбом в голую грудь Греховцева. Вскинув голову, смотрю в его глаза. Во мраке они кажутся двумя черными провалами, но их блеск ослепляет.
