Меня эта шутка трогать не должна, но отчего-то трогает. Спрятав обиду за легкомысленной улыбкой, прощаюсь с ребятами и еду в общагу.
На дорогу уходит почти час. Когда я подхожу к общежитию, на улице уже темно. Поправив съезжающую с плеча лямку рюкзака, шагаю мимо кустов акации по шуршащей под подошвами опавшей листве.
Когда до входной двери остается всего пару метров, на мое плечо, опускается тяжелая рука. У меня от страха что-то обрывается внутри. Действуя на инстинктах, резко разворачиваюсь и выкидываю вперед кулак.
- Идиотка, - проникает в мое, охваченное ужасом, сознание голос Греховцева.
Хватает мою руку и отводит ее в сторону, касаясь при этом своим торсом моего плеча.
- Ты?..
- Где твой телефон?
- Ты меня напугал! – выкрикиваю истерично, выдергиваю свою руку и толкаю в плечо.
- Телефон твой где? – повторяет Герман с нажимом.
- У меня зарядка сломалась, я его в общаге оставила.
- Пойдем, покажешь.
- Куда… пойдем?..
Вместо ответа он берет меня за руку и тащит в общежитие. Идет стремительно, оставляя позади себя шлейф дорогого запаха, а я, поспевая за ним, едва успеваю переставлять ноги.
- Тебя не пустят, - говорю с нервным смешком.
Сейчас дядя Валера дежурит, мимо него без спроса даже муха не пролетит. Но, видимо, не сегодня. Оторвавшись от сканворда, он лишь молча провожает нас взглядом.
- Показывай, где комната, - произносит Герман, как только мы оказываемся на втором этаже.
Коридор, освещенный всего двумя тусклыми лампочками, абсолютно пуст, хотя кое-где из-за дверей слышатся голоса, смех и музыка. Смотрю в нужном направлении, и возвращаю взгляд к Греховцеву.
У меня в голове не укладывается, что все происходящее реально.
- Зачем тебе? – спрашиваю тихо.
- Показывай, - так же негромко требует он.
Тяжело вздохнув, веду его к нашей с Юлькой комнате, попутно вспоминая, достаточно ли в ней чисто. Я обычно слежу за порядком на своей кровати и в шкафах, но вот Юля сильно ругается, если я трогаю ее вещи.
Открываю дверь своим ключом и зажигаю в комнате свет. Герман входит и, заложив руки в карманы брюк, демонстративно все осматривает.
Пытаясь скрыть смятение, начинаю суетиться. Скидываю ботинки и беру со стола подключенный к заряднику свой телефон. Он у меня очень старый, гнездо давно почти не чувствует штекер, а экран покрывает сетка трещин.
- Вот, - показываю ему, - снова не зарядился. Надо в ремонт отдавать.
- Убого, - словно не слыша меня, выдает парень, - убогая комната, убогая жизнь… и ты убогая.
Я буквально захлебываюсь обидой. Щеки обдает жаром, а между ребер словно нож входит.
- Слушай, - проговариваю глухо, - чего тебе от меня надо? Если это из-за денег, то не переживай, я отдам все до копейки. Могу расписку написать! Я устроилась на работу, скоро все верну!
- Что за работа? – невозмутимо интересуется Герман, садясь на мою кровать.
- Посудомойкой в баре.
- Каком?
- Какое тебе дело?
- Как называется бар?
- Штопор.
Герман заваливается на мою подушку и закидывает руки за голову. И даже, глядя на меня снизу вверх, умудряется это делать с превосходством.
Я стою рядом, держась за изголовье, и все еще отказываюсь верить своим глазам. Греховцев лежит на моей кровати, и это не страшный сон и не плод моего воображения. Этому ненормальному совершенно точно от меня что-то нужно.
- Зачем тебе работа?
- А зачем люди работают? Чтобы были деньги.
- Я могу дать еще.
- Мне больше не надо, я сама хочу зарабатывать.
- И хорошо там платят? - с сарказмом спрашивает он.
- Нормально.
- Ну - ну… За дополнительные услуги, наверное, еще и чаевые дают, да?
Дышу через раз. Меня корежит от бессильной ярости и ненависти. А ему хоть бы что, развалившись на моей кровати в верхней одежде, продолжает меня унижать.
- Уходи, - цежу сквозь зубы.
- У меня есть для тебя предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
Я настораживаюсь и инстинктивно делаю шаг назад.
- Какое?
- Мне требуется домработница. Четыре раза в неделю убирать мою квартиру.
- Нет.
-Почему? Зарплата в три раза больше, чем тебе обещали в баре.
В уме быстро калькулирую сумму и тяжело сглатываю. Предложение, действительно, заманчивое, но жизнь меня научила – бесплатный сыр только в мышеловке.
- Нет, - повторяю решительно, для убедительности качая головой.
- Почему?
- Я не знаю, что у тебя на уме, я тебя боюсь…
Он какое-то время буравит меня взглядом, а затем уточняет:
- Думаешь, приставать к тебе начну?
- Не знаю…
На его жестком лице впервые появляется улыбка.
- У меня на тебя никогда не встанет, убогая.
Глава 4.1
Сдаю книги в читательский зал и едва успеваю к началу второй пары. Опередив преподавателя всего на несколько секунд, влетаю в аудиторию и сразу несусь к своему месту.
- Привет, - здоровается со мной сидящая рядом Инга.
На первой паре ее не было, наверное, снова проспала. Для нее это обычное дело.
- Привет, - выпаливаю запыхавшись.
Вынимаю из рюкзака тетрадь и ручку и приготавливаюсь записывать лекцию.
- Слышала новость? – шепчет Инга, припав грудью к парте.
- Нет. Какую?
Спрашиваю чисто из вежливости, потому что местные сплетни меня не интересуют от слова совсем. Не волнует, кто с кем, когда и где.
- Пахомова забрала документы.
Неосознанно отвлекаюсь от новой темы лекции и поворачиваюсь к Инге. Та, играя бровями, сдержанно улыбается, отчего пирсинг на нижней губе некрасиво оттягивает кожу.
- Почему?
- Хрен знает… - шепчет, понизив голос, - после того, как они тебя поймали в туалете, она два дня не появлялась, а вчера пришла, чтобы забрать доки.
- Может, переводится куда-нибудь? – выдвигаю предположение, глуша безотчетную тревогу.
- Не знаю… Но тебе это на руку, верно?
Верно. Но выдохнуть с облегчением все равно не получается. Шестое чувство твердит, что ее уход каким-то образом связан со мной.
На следующей перемене, дождавшись пока студенты рассосутся кто куда, выхожу из аудитории с намерением пойти в буфет. Сегодня можно шикануть. Купить сосиску в тесте и кофе со сливками – вчера на карточку упала первая стипендия.
