– Так и есть… отслойка… плод пока жив…– смотрит мне в глаза, – чистимся?..
– Нет!!! – выкрикиваю я.
Мама молчит. Сложив руки на груди, нервно грызет ногти. Ее взгляд прыгает с меня на Самойлову, и обратно.
– Мама!!! Не молчи! – из горла рвутся рыдания, – скажи, чтобы сохраняли!!!
– Пусть ее в палату увезут пока… – наконец, подает она голос.
– Мама!!! Я против! Я не дамся!!! Он же еще живой!..
– Хватит орать, Анна! Прекрати истерику!..
Надежда Петровна, кивнув маме, выглядывает в коридор и велит кому–то увезти меня в палату.
– Мамочка, пожалуйста… – плачу я, когда меня вывозят из кабинета, – это же твой внук…
Молчаливая молодая медсестра со всей осторожностью помогает мне устроиться на кровати и уже через пару минут приносит штатив с капельницей.
– Что это?! – двигаюсь на противоположную сторону кушетки.
– Доктор вам сама все скажет. Давайте ручку…
– Нет!
Меня накрывает паника. Я никому не верю. Ни маме, ни Надежде Петровне, ни этой милой медсестре. Кругом мерещатся враги.
– Это лекарство, – доброжелательно улыбается девушка и тянется ко мне с иглой.
– Нет!!! Не трогай меня!!! Мама!..
– Успокойтесь, пожалуйста…
Она начинает нервничать, растерянно хлопает глазами, озираясь по сторонам.
– Позовите мою маму и Надежду Петровну!!!
Закрепив капельницу на штативе, она резво выскакивает в коридор и возвращается уже с Самойловой и моей матерью.
– Что это?! – указываю на капельницу.
– Успокоительное…
– Успокоительное?! Делайте что–нибудь для сохранения беременности!!!
– Аня… – Надежда Петровна присаживается на стул у кровати, – шансы практически нулевые… поверь мне, лучше сейчас все убрать, восстановиться, а через годик снова забеременеть…
– Ну, вы же даже не пытаетесь что–то сделать!.. Он еще живой, а вы уже хотите его оттуда вытащить!.. Вы убийцы, а не врачи!
Меня колотит крупной дрожью. От нервного перенапряжения зуб на зуб не попадает. Я похожа на загнанного в угол зверька, готового защищать свое потомство даже ценой собственной жизни.
– Анна, послушай… – вступает мама, – если он выживет, останется неполноценным!..
Врет! По лицу Самойловой вижу, что врет.
– Тогда и ты меня послушай! – подтягиваюсь на кровати и впиваюсь в ее руку пальцами, – если мой ребенок умрет, я тоже жить не буду! Успею сдохнуть до того, как ты упрячешь меня в психушку! Увидишь, какая я квашня…
– Ненормальная, – бормочет мама, пытаясь выдернуть руку.
– Избавлю тебя сразу от всех проблем…
Мама бледнеет. Смотрит в глаза немигающим взглядом и мелко дрожит.
– Лара… давай попробуем…
Коротко кивнув, она первая отводит глаза. Я победила!..
– Ольга! Транексам и магнезию! Быстро!
Меняют лекарство на штативе, делают укол и набирают несколько пробирок крови на анализы.
– Шанс один из ста… – говорит Надежда Петровна, когда мама выходит из палаты, – но если и правда хочешь доносить ребенка, нервничать нельзя, вставать пока тоже…
– Хорошо…
– Не знала, что ты беременна, отец–то кто?.. Я так понимаю, не Коган?
– Нет.
– Ясно…
Лекарства в капельнице меняют всю ночь. Заканчивается одно, тут же приносят другое. Постоянно мерят давление и слушают сердцебиение плода.
К утру кровотечение останавливается, болезненные спазмы тоже уходят, оставляя место тянущему ощущению в низу живота.
Я настолько вымотана произошедшим этой ночью, что едва из вены вытаскивают иглу, моментально проваливаюсь в сон.
Но не проходит и двух часов, как меня вновь будят, чтобы сделать укол и проверить состояние ребенка.
– Живой?.. – с надеждой вглядываюсь в лицо доктора, изучающего монитор портативного аппарата УЗИ.
– Да… Сейчас включу звук…
Он нажимает кнопку и тишину палаты разрезает звук бьющегося в бешеном ритме сердечка моего малыша.
Не в силах сдержать слез облегчения, прижимаю к лицу обе ладони.
– Ну – ну! Нельзя волноваться! Иначе опять кровить начнет!..
– Я больше не буду!
– Гематома приличная в матке… Долго рассасываться будет.
– Она не вредна для ребенка?!
– Нет. Будут, мажущие выделения – не пугайтесь…
После его ухода вызываю медсестру кнопкой и прошу принести мой плащ, потому что в кармане я оставила телефон.
Нужно сообщить Матвею. Пусть даже через Элю, если его номер вновь окажется недоступен. Я очень хочу услышать его, а еще лучше, увидеть.
Маме придется смириться с тем, что мы семья. Я добьюсь для него пропуска в палату.
Забираю смартфон и активирую экран. На глаза тут же попадает уведомление о непрочитанных сообщениях с неизвестного номера. Матвей написал?..
Жму на него пальцем и удивленно вскидываю брови.
«Доброе утречко))) Хорошо спала?.. Мне вот выспаться не удалось…»
От кого это?..
Листаю ниже и чувствую мощный удар в грудь. Такой сильный, что выбивает из легких весь воздух.
На фото счастливая Алла… голая и в постели с моим мужем…
«Матюша был такой голодный, что не давал мне спать всю ночь!»
На следующем снимке она целует спящего Матвея в щеку, при этом прижимаясь к его плечу голой грудью.
Изображение размывается. Из–за слез, что стекая по вискам, теряются в спутавшихся волосах.
«Матвей хочет, чтобы ты сделала аборт, пока не поздно. Сказал мне вчера по–пьянки, говорит, от тебя одни проблемы…»
Увиденное вышвыривает меня из реальности. Повергает в шок. Я даже шевелиться не могу. Ощущение такое, словно пространство вокруг меня сжимается, а я постепенно проваливаюсь в вакуум.
Сомнений нет. Матвей изменил мне. Это не фото из прошлого. Я узнаю и нашу кровать, и наши бежевые в полоску обои, и постельное белье, что вчера утром стелила собственными руками.
Эту ночь они провели вместе. Занимались сексом, пока я в одиночку боролась за жизнь нашего ребенка.
Глава 22.
– Анна! – сильно вздрагиваю, когда меня начинают трясти за плечо.
Действуя заторможено, перевожу взгляд на маму. Я и не заметила, как они с Самойловой вошли в палату.
– Что с ней?! – с тревогой смотрит на меня, обращаясь при этом к Надежде Петровне, – это от лекарств?
