Моя ягодка появляется на свет в марте. В день, предшествующий Международному женскому дню.
В день, когда я возрождаюсь из пепла…
– Назови ее Машкой… – бормочет мама, склоняясь над нами, – Марья Матвевна… Для нее самое оно…
Не обращаю внимания на ее слова. Сегодня ничто не в состоянии испортить мне настроение. Ни изматывающие, длящиеся почти сутки роды, ни мамина хандра.
Когда у моей груди, посапывая, спит самое дорогое, что есть на свете, все остальное теряет свою значимость и отходит далеко – далеко на задний план.
– Вообще на тебя не походит… – между тем продолжает мать.
Не понимаю, как она смогла это увидеть?.. Еще же не понятно ничего.
Маленькое сморщенное личико, мутные глазки, носик кнопочкой, пушок светлых волос на головке, а ресниц и бровей вообще пока нет.
Но, вот губки… Губы точно отцовские. Тут не поспоришь.
Склоняюсь над ней, целую в лобик.
Такая крохотная. Куколка моя, булочка сахарная.
Ну, и пусть отец ее предатель. И квартирой пусть подавится!
Я оставила себе самое ценное, то, что ни за какие деньги не купишь.
Малышка начинает ворочаться и недовольно кряхтеть. Что с ней?.. В порыве чувств слишком сильно ее сдавила ее?..
Жарко?..
Холодно?..
– Давайте попробуем дать ей грудь… – доносится до меня голос медсестры.
Голодная?! Мой зайчонок проголодался?!
Удерживая сверток одной рукой, неуклюже освобождаю каменную грудь. Медсестра помогает правильно поднести ребенка и объясняет, как она должна захватить сосок.
Дочке два раза предлагать не приходится. Она открывает широко ротик и присасывается к груди.
– Точно вся в отца… – комментирует мама.
Игнорирую. Потому что в тот момент, когда малышка начинает сосать, понимаю, как я счастлива.
Счастлива и благодарна бывшему мужу за такой подарок.
– Так, как назовешь? Придумала?..
– Маргарита… Марго…
– Хорошее имя, одобряю. А отчество?..
– Матвеевна.
Пусть будет его отчество. Все–таки сие чудо и его заслуга, хоть и невольная.
А потом начинаются тяжелые будни. Марго мучают колики, и я мучаюсь вместе с ней. Не успеваю выдохнуть с коликами, как начинают резаться зубки, а с ними до кучи температура и понос.
Ночью с дочкой. Днем с мамой.
Она больна. Папа рассказал, что у нее подтвердилась онкология. Рак груди. Этим и объясняются ее участившиеся нервные срывы.
Я терпеливо терплю ее нападки и молча принимаю все упреки. Когда становится совсем невмоготу, закрываюсь с дочерью в комнате или, если позволяет погода, ухожу гулять с коляской на улицу.
Иногда у мамы наступают периоды благодушия, которые пугают меня не меньше агрессии. Она, не переставая, таскает Марго на руках и заваливает ее подарками. Сюсюкаясь с ней, называет не иначе, как Королева Марго.
Но длятся такие периоды не дольше нескольких дней. А затем все возвращается на круги своя. Мама становится раздражительной и требует убрать «плебейку» с глаз долой.
Матвей больше в нашей жизни не появляется. С того последнего разговора, когда я солгала ему про аборт, больше о себе не напоминает.
Исключением стал случай, о котором по секрету рассказала Наташа. Когда я лежала в больнице на сохранении, он приезжал сюда. Требовал со мной встречи. Она не слышала, о чем он говорил с родителями, но после разговора случилась драка.
Кажется, он сломал Саше нос, за что его и забрали, прибывшие по вызову мамы, полицейские.
Родители об этом инциденте умолчали, и я спрашивать не стала.
Скорее всего, приезжал требовать деньги.
Время идет. Весна сменяется летом. Дочурка растет не по дням, а по часам. По навыкам и умениям, положенным по возрасту, обгоняет многих сверстников. Рано садится, начинает активно ползать, учится распознавать своих – чужих и с каждым днем все меньше походит на ангелочка из моей мечты.
Мама оказывается права. От меня она почти ничего не унаследовала. Чем больше я за ней наблюдаю, тем больше она мне напоминает… нет, не своего отца, а его сестру Элю.
– Ох, егоза растет! – смеется Наталья, когда Марго переворачивает чашку с пюре из брокколи на пол.
Это правда. Характер не подарок. Если решила, что ей что–то не нравится, в рот не запихаешь.
– Ритусь, это вкусно! – объясняю я, направляя ложку с зеленой субстанцией в рот и выразительно закатывая глаза, якобы от удовольствия.
Она дует и без того пухлые щечки и смотрит на меня исподлобья скептичным взглядом Эли.
– А ну–ка, посмотри, что тебе бабуля приготовила!.. – приговаривает Наталья, ловко закидывая в рот дочки сладкую кашу.
– Наташ!..
– Пусть кушает! Мы как–то на каше выросли и ничего…
Я обреченно вздыхаю и иду выбрасывать брокколи. Придется смириться, что мой ребенок не сторонник здорового питания. Счастливый смех за спиной лишь подтверждает мои мысли, сладкая пшенная каша гораздо вкуснее полезного овоща.
Болезнь мамы постепенно прогрессирует. Она не любит жаловаться, но все чаще ложится в больницу на курсы лучевой и химиотерапии. А когда приходится надеть парик, с ней случается нервный срыв.
Она сильно напивается и разносит в щепки свой кабинет. Закрывается изнутри и разбивает все, что можно было разбить. Включая два панорамных окна.
А когда выходит, срывается на мне. Бьет по лицу, называя последними словами меня и мой «приплод».
После того случая я впервые серьезно задумываюсь над тем, чтобы уйти из дома.
Наталья сама подает мне эту мысль. Она предлагает нам с Марго пожить в ее небольшом коттедже в пригороде. Детей у нее нет, мужа тоже. Единственный племянник живет заграницей.
Пережив следующую мамину истерику, я собираю наши с дочкой вещи и переезжаю к Наташе. С деньгами на первое время помогает папа, но вскоре я прохожу онлайн – курсы, и становлюсь юридическим онлайн – консультантом.
Деньги небольшие, но на самое необходимое нам с дочуркой хватает.
Глава 23.
6 лет спустя.
– Пожалуйста, Марго, веди себя хорошо… – проговариваю я, стараясь, чтобы голос звучал строго, – иначе завтрашний поход в батутный парк отменяется.
– Хорошо, мам… – бросает через плечо дочь, роясь в своем шкафу.
Мне ясно, что мои слова, как и ее ответ, не более, чем ежедневная формальность. И мы обе прекрасно знаем, что завтра пойдем в этот батутный парк.
– Что ты там ищешь?..
