Опираясь коленом в кровать, он вытягивается поверх меня, и какое–то время молча кружит глазами по моему лицу.
– Трогай меня, – прошу я.
Плавлюсь от соприкосновения с его телом, млею от его близости и запаха кожи, но мне этого мало. Хочу его рук, языка, вкуса. Хочу его всего.
– Даже не сомневайся, потрогаю везде… – будоражит его голос, – ни единого сантиметра не пропущу… ни одной дырочки…
Закусив губы и прикрыв глаза, я молча стону под ним. Потому что его шепот возбуждает не меньше прижатого к моему бедру пульсирующего члена.
Удерживая вес на одной руке, Матвей проводит пальцем второй вдоль моих бровей. По лбу, словно пытается разгладить продольную морщинку, вдоль линии носа, а затем, наклонившись, целует его кончик.
Так же, как делал это раньше.
Закрываю глаза, пытаясь скрыть подступающие слезы. Знал бы он, как не хватало мне этого, как скучала я по этой его привычке!..
Палец перемещается на губы. Обводит их контур несколько раз, слегка надавливая. Я смотрю в его напряженные глаза, немного разомкнув губы, касаюсь языком подушечки его пальца.
Матвей замирает.
Вдавливается в меня бедрами и проталкивает фалангу пальца в мой рот.
Глухо стону, обхватывая его губами.
– Я так зол на тебя, Принцесса… – сдавленно шепчет он, – так зол!..
Прохожусь языком по подушечке пальца.
Пусть.
Пускай злится. Пусть даже ненавидит меня. Это все равно лучше, чем равнодушие.
Освободив рот, накрывает ладонью мою шею. Ощутимо сдавив ее, тихо проговаривает в раскрытые губы.
– Ты задолжала мне семь лет…
– Я все возмещу, любимый…
– Ты украла у меня первые годы жизни моей дочери…
– Я рожу тебе еще…
– А кто вернет мне эти семь лет?! Семь, бл@дь, лет я считал тебя последней тварью!
– Прости…
Он упирается свои лбом в мой и шусно выдыхает.
– И ты меня... Прости тоже... Оба виноваты...
Сказав это, Матвей опускается вниз и прикусывает зубами сосок. Меня простреливает желанием. Выгнувшись в пояснице, хватаюсь за его волосы.
Оттягивая его губами, резко отпускает.
Господи… хочу еще… много–много раз...
Он повторяет это снова и снова, пока я не начинаю дрожать от возбуждения.
Сдвинувшись в сторону, раздвигает мои бедра и смотрит туда.
– Матвей, – зову его.
Несмотря на то, что раньше он часто любовался моим естеством и то, что сейчас меня потряхивает от наслаждения, я умираю от смущения. Потому что отвыкла. Никто, кроме него никогда так не делал. Не разглядывал меня там так пристально.
Даже мой гинеколог.
Накрыв ладонью лобок, большим пальцем проходится вдоль губок. Размазывает влагу и проникает между ними, накрывая подушечкой пальца клитор. Мягко надавливая, кружит вокруг, пристально за этим наблюдая.
Не забыл, как мне это нравится.
– Я кончу сейчас… – предупреждаю тихо.
– Вижу…
Помассировав пульсирующий комочек, вводит палец в меня.
Я резко дергаюсь, выгибаясь набок и чувствую, как, прижав к кровати, он заполняет меня собой.
– Матвей! – вскрикиваю звонко.
– Тшшш… – закрывает рот поцелуем, сразу же проталкивая внутрь свой язык.
Оргазм обрушивается с такой силой, что, кажется, мое тело не справится с такой дозой кайфа.
Я временно глохну и слепну и даже не чувствую, как Матвей приходит к финишу.
А потом еще долго, задыхающиеся и мокрые от пота, вцепившись друг в друга, молча лежим.
В голове пусто. Где–то там, в глубине сознания, тенью проносится мысль, что нужно поговорить. Спросить, что будет дальше. Узнать, что он думает о том, что произошло между нами, но язык не поворачивается. Не хочу портить момент разговорами.
Все завтра.
Прижавшись губами к его груди, проваливаюсь в сон.
А утром просыпаюсь от того, что по кровати кто–то прыгает.
– Про–сы–пай–ся, – скандирует Марго в такт своим прыжкам.
Первое время, глупо моргая, просто смотрю на нее, но затем, когда вместе со мной просыпаются и воспоминания минувшей ночи, я в ужасе натягиваю одеяло до подбородка.
Потому что, если дочь увидит, что под ним я голая, вопросов не избежать.
– Мама! Вставай скорей!!! – возбужденно тараторит она, – пора ехать!
– Эмм… Ритуль, беги чистить зубки, я уже встаю…
– Ура – ура – ура! Мы едем на море!
– На озеро, – поправляю я негромко, но она меня, похоже, не слышит.
Ей все равно. В ее возрасте любой водоем, где можно купаться – море.
Едва она выскакивает из комнаты, я со скоростью ракеты лечу к шкафу, чтобы накинуть на себя халат, и попутно осматриваю комнату.
Ни единого следа пребывания в ней Матвей. Ни одного намека на то, что здесь произошло прошлой ночью.
Если бы не дрожащие ноги и липкость между ними, я бы решила, что мне все приснилось.
Где он?!
Почему уехал, не разбудив меня? Мы ведь не поговорили…
В груди неприятно ноет.
Он ведь не жалеет о случившемся?..
Не назовет это все ошибкой?..
И не попросит меня обо всем забыть?,,
Пока Марго умывается и чистит зубы, нахожу на кухне свой телефон.
Ни сообщений, ни звонков от него нет.
Я прихожу в замешательство. Чувствуя, как растет ком в горле, слепо смотрю на экран телефона.
– Мам, я все! Давай скорей завтракать и поедем!
– Да, сейчас кашу сварю…
– Только не кашу, о’кей!
– О’кей…
– Давай омлет!
– Давай…
На автомате готовлю омлет, отвечаю на миллион разных вопросов и мысленно молюсь, чтобы он позвонил.
Потому что, если не позвонит… Если ничего не изменится после этой ночи… если он все таки женится, то я…
Господи! Что я?!.. Что я тогда сделаю?!
НИЧЕГО.
Ничего я не сделаю! И невесте его ничего не скажу, и он прекрасно об этом знает!
Я просто… я умру, наверное…
К обеду я начинаю потихоньку сходить с ума. От Матвея до сих пор ничего не слышно, а нам с Марго скоро выезжать.
Она, как челнок швейной машинки, носится из дома к машине и обратно. Стаскивает в нее все, что попадается на глаза.
