- Нет у меня никого…
- Бросил?..
- Он заграницу уехал… Навсегда…
- Не хило так обо@рался, что от тебя заграницу сбежал.
Я продолжаю тянуть губы, никак не комментируя его реплику.
Антон все еще злится. На меня и того, перед кем я посмела раздвинуть ноги.
- Одна будешь ребенка растить?
- С мамой…
- Если выкарабкается, - вставляет он.
- Выкарабкается… - говорю увереннее, чем чувствую.
- Ну – ну… мамка говорит, не жилец она…
Часто моргая, разворачиваюсь и бегу на кухню.
Да, он прав. Я и сама это понимаю. В последнем разговоре лечащий врач сказал, что пошли метастазы в легкие, позвоночник и мозг. Но слышать это от посторонних все равно больно.
- Как одна-то будешь? – летит в спину вопрос.
- Проживу как-нибудь… - бормочу под нос, наливая в стакан воды.
- Давай вместе?
Давясь, заглатываю сразу полстакана, и оборачиваюсь к Антону. Тот, не стесняясь, уже располагается на мамином табурете.
- Что вместе?
- Жить.
- В смысле?..
- Тупая, что ли, Янка? – смотрит в глаза, склонив голову набок.
- Поясни, я не понимаю…
Раздраженно выдохнув, складывает руки на груди и закидывает ногу на ногу.
- Пожениться тебе предлагаю.
От такого заявления впадаю в ступор. Глупо хлопая ресницами, наблюдаю, как Антон нервно чешет подбородок.
- Ну?..
- Зачем тебе?..
- Многие чужих спиногрызов воспитывают… и че?..
- Антон, зачем тебе это надо? – глухо спрашиваю я, - ты же можешь другую девушку выбрать…
Я, правда, не понимаю. Он не старый, не страшный и, насколько знаю, отношения у него были. Зачем ему беременная от другого?
- Может, нравишься!.. Родаки не против… Будем жить здесь, они рядом… Матушка с мелким помогать будет… А там через годик своего сварганим…
- Я не знаю… мне подумать надо…
- Думай, Янка, только недолго…
Глава 8
- Сейчас – сейчас, мамуль…
Протираю участок кожи спиртовой салфеткой и точным движением вгоняю иглу в мышцу.
- Болит – дышать не могу… - хрипит она, загребая пальцами одеяло.
- Сейчас легче станет, - приговариваю тихо.
Болезнь нас сблизила. Теперь мы много разговариваем, нередко обращаясь друг к другу ласковыми словами. Наверное, понимаем, что недолго осталось и наверстываем упущенное.
Сейчас я часто думаю, что мешало нам это делать раньше? Чаще улыбаться, созваниваться, чтобы поболтать ни о чем, дарить друг другу объятия…
Почему, только сейчас, на пороге смерти, мы поняли, что ближе друг друга у нас никого нет, и не будет?!
Лицо мамы расслабляется, дыхание выравнивается. Обезболивающее подействовало.
Оформив декретный отпуск, я окончательно перебралась к ней. Она не встает уже месяц, и все это время я почти не отхожу от нее.
Лечение в стационаре, увы, не помогло. Болезнь уверенно прогрессирует и все, что мне остается, скрасить и облегчить последние ее дни.
Деликатный стук в дверь отвлекает меня от поглаживания ее сухой руки.
- Кто там? – одними губами спрашивает мама.
- Тетя Валя, наверное…
Это я попросила, чтобы в дверной звонок больше не звонили. Иногда, когда мама забывается сном, он ее будит.
- Открой…
Стараясь передвигаться неслышно, выхожу в прихожую, чтобы открыть дверь.
- Как она? – спрашивает тетя Валя шепотом.
- Лежит… укол поставила…
- Я супа принесла…
- Спасибо…
Мама почти ничего не ест, только пьет. И я с ней. Если бы не тетя Валя, от меня бы уже остались одни глаза и живот.
- Иди, ешь… я посмотрю за ней.
Бросив на маму взгляд, ухожу на кухню. Только есть совсем не хочется. Через силу набиваю желудок и включаю кран, чтобы помыть посуду.
Вот так и живем. Вяло барахтаясь в какой-то вязкой субстанции. Обе мучаемся. Мама от боли физической, я – от боли душевной.
Мне рожать через три недели, а у меня даже сумка в роддом не готова. И на последнем скрининге я не была. Не до этого…
Опустив голову на сложенные на столе руки, какое время смотрю в одну точку и сама не замечаю, как вырубаюсь.
А просыпаюсь резко, от толчка в плечо.
- Ты чего? – спрашивает присевший передо мной на корточки Антон.
Судя по тому, что в полицейской форме, только что пришел с работы.
- Уснула, да? – сиплю, растирая лицо руками.
- Иди к нам поспи… матушка присмотрит здесь…
- Нет, я сама…
- Иди, сказал!
Он поднимает меня за локти и разворачивает лицом к выходу.
- Смотреть на тебя страшно, хуже матери своей выглядишь…
- Ей лекарство надо будет дать, - сопротивляюсь слабо.
Слабо, потому что совершенно нет сил спорить. В отупении переставляю ноги туда, куда он меня толкает.
- Дадим…
- Иди, Яночка… отдохни, - встревает тетя Валя.
- Спасибо…
Это не первый раз, когда они заставляют меня поспать в комнате Антона, поэтому я сразу иду к его кровати и ложусь на бок лицом к стене.
Посплю часок и к маме…
Но, открыв глаза в следующий раз, понимаю, что часком не обошлась. В комнате темно и жарко. Попытавшись пошевелиться, понимаю, что не могу, потому что на мне лежит тяжелая рука, а в шею кто-то влажно дышит.
Поднявшаяся вдруг во мне паника, отступает.
Это Антон.
- Спи… - хрипит его голос сзади.
- Антон, мне в туалет надо…
Он цыкает и нехотя садится на кровати. Я перекатываюсь на другой бок и, неуклюже спустив ноги на пол, пытаюсь встать. Тело затекло, по бедру бегут мурашки.
- Выспалась?..
- Ага…
Включив светильник, скользит хмурым взглядом по моей фигуре. Спотыкается на животе.
- Когда расписываться пойдем?
- Я думаю…
Давит на меня почти ежедневно. Я сопротивляюсь, как могу, но, кажется, сил на это остается все меньше и меньше.
Антон тянет меня в свою семью, к тете Вале и дяде Саше, которые знают меня с рождения. Тянет, бессовестно пользуясь моей беспомощностью и невменяемым состоянием.
