- Боже… - вырывается у меня.
Внизу живота происходит маленький взрыв. Инстинктивно пытаюсь сжать ноги, но получается, лишь сильнее прижимаюсь к нему.
Бросив быстрый взгляд на мое лицо, Майкл пальцем оттягивает край майки вниз и освобождает одну грудь.
- Так и знал… - бормочет под нос, - сочная…
Высовывает язык и проводит им снизу вверх, поддевая сосок. Ловит меня рукой, когда я от переизбытка чувств чуть не заваливаюсь назад, и втягивает его в рот.
Посасывая, ныряет рукой мне между ног.
- Майкл, - сиплю я, - пожалуйста… остановись…
- Не могу… Хочу тебя, Мила…
В этот момент у меня внутри все обрывается. Словно сталкивают в пропасть с каменистого утеса.
Отпрянув, смотрю в его глаза. Он тушуется. Сам уже понимает, что только что сказал.
- Убери руки, - произношу ровно.
Он одергивает их так быстро, будто по мне сейчас ток пустят.
Встаю с его колен, прячу грудь под майку, сосредоточенно поправляю на себе халат и на автомате выхожу из комнаты.
Глава 14
Разбиваю два яйца, добавляю щепотку соли и три столовых ложки муки. Концентрирую внимание на рецепте, словно не выпекала кабачковые оладьи раз триста.
Сняв с крючка венчик, начинаю методично взбивать массу для выпекания. Он стучит о стенки миски в унисон с моим сердцем.
Несколько минут назад Оля сказала, что «дядя пришел».
Со вчерашнего вечера, когда мы чуть было не занялись с ним сексом, я его не видела. Даже не слышала, как ушел на работу, потому что, проведя бессонную ночь через стенку от него, сама уснула только под утро.
Всю ночь я ломала голову, как мне вести себя дальше. Фыркать и дуть губы, когда я здесь на полном его иждивении, нельзя. Улыбнуться и сказать: «милый, для тебя я буду, кем хочешь… хоть Милой, хоть Машей, хоть Дашей»? Раздвигать ноги, как только ему взгрустнется?
Нет. Лучше заберу Олю и сбегу, как от Антона.
Муж на регулярной основе ходил налево. Я знала и молчала. Были случаи, когда он сравнивал меня со своими любовницами. Я снова молчала, потому что меня это не трогало.
Все, что исходит от Майкла, бьет в сотни раз больнее. Он по-прежнему делает меня зависимой. От своего голоса, взгляда, улыбки.
Вчера я потеряла волю, едва его запах коснулся моих рецепторов. Он как паралитический газ, только наоборот. Обостряет все чувства и отключает мозг.
Господи, какая я овца!..
Безвольная тряпка, о которую можно вытирать ноги всем, кому не лень. Разве, держаться от него дальше, уже не должно было стать моим условным рефлексом? Но, нет же, Яна с одного раза не понимает, Яна снова мечтает услышать, что она первая попавшаяся под руку дырка.
Отставив в сторону взбитую массу, наливаю в сковороду масло.
Из квартиры доносятся приглушенные голоса Майкла и Оли. Похоже, она окончательно освоилась и приняла его за своего. Это хорошо, конечно, но порадоваться не дают натянутые в звенящие струны нервы.
Я все еще не знаю, как мы будем с ним общаться дальше. Наверное, ему тоже не по себе, раз не подошел поздороваться сразу, как делал это обычно.
Натворили дел…
- Мама, смотри! – дочка вбегает в кухню и дергает меня за край футболки.
В ее руках пластиковый чемоданчик, под завязку забитый наборами фломастеров, цветных гелевых ручек, мелков, трафаретов и еще кучей принадлежностей для рисования.
- Привет, - звучит над головой низкий голос Майкла.
- Привет, - отвечаю, не глядя в его сторону, - спасибо, она любит рисовать.
- Я заметил…
Оля, довольная, убегает, в комнату, а я отворачиваюсь к плите жарить оладьи. Он не уходит, садится за стол и молча смотрит мне в спину.
По ней будто паяльной лампой проходят. Вверх – вниз, вверх – вниз…
- Ян…
- Ужинать будешь? Я плов приготовила.
- Ян, обиделась, да?
- Нет.
- Чувствую себя последней скотиной.
- Забей, - бросаю через плечо.
- Забить?.. – шумно выдыхает, - Ян, может, хватит?
- Ты о чем?
- Ты снова прячешься в свой панцирь.
- Какой еще панцирь?
- Такой панцирь! – повышает он голос.
- Не кричи, пожалуйста…
- Прости… В прошлый раз было то же самое, вместо того, чтобы врезать мне по лицу, ты сказала свое коронное «забей».
Я давлюсь воздухом, потому что ждала от него чего угодно, но не того, что он вернется к тому нашему разговору. Думала, спишет свою вину на невменяемое состояние, скажет, что ничего не помнит и вообще не понял, что это была именно я.
- А что ты хотел от меня услышать?
- Не знаю… Ты должна была защищаться, плюнуть в лицо, дать по яйцам… бл@ть... Ян, повернись ко мне, я не собираюсь разговаривать с твоей задницей.
Мгновенно вспыхнув, резко разворачиваюсь к нему.
- Что?!
Прожигая меня тяжелым взглядом, встает и начинает приближаться. Останавливается в каких-то двадцати сантиметрах от моего тела и опирается руками в стол по обе стороны от меня. Меня потряхивает, но взгляда я не отвожу. Позади на сковороде шкворчат оладьи, а я вжимаюсь поясницей в каменную столешницу, рискуя получить ожоги от раскаленного масла.
- Я виноват и обещаю, что больше этого не повторится…
- Я тоже… - нервно облизываю губы, - тоже обещаю, что этого не повторится.
Майкл, хмурясь, смотрит на мои губы и коротко кивает.
- Да… ни к чему усложнять…
- Угу… Тогда, может, отойдешь от меня?
- Отойду… - тихо проговаривает парень, - и в следующий раз, если начну распускать руки, смело бей между ног.
- Договорились…
Он возвращается за стол, а я – к оладьям.
Ситуацию можно считать разрешенной, если бы не одно «но». Меня насторожили его слова про мой панцирь.
Какой еще, нафиг, панцирь?.. Моя привычка сглаживать конфликты воспринимается окружающими как слабость? Или я вчера должна была устроить истерику со слезами и битьем посуды? Поставить ему ультиматум, либо он забывает Милу и влюбляется в меня, либо я запрещаю ему видеться с дочерью.
Бред сивой кобылы… Будто у меня есть право что-то ему предъявлять…
- Ян, - слышу за спиной, - не накручивай, ладно?..
- Я очень стараюсь.
- Умница, - в голосе мелькает улыбка, - после ужина пойдем заполнять бланк заявления на развод.
