— Ну что еще… — от разочарования хочется съездить ему кулаком под дых.
— Что еще?! — шипит тот. — Если кто-то узнает про нас, я тебя придушу, Колесникова. Просто запомни это. Я из тебя душу вытрясу, поняла? И кто ты такая, чтобы на х… меня посылать? За слова ответить не хочешь?
От его близости мутит, вселенская усталость сковывает тело.
— Олег… Иванович, убери… те руки! Вы все услышали. Повторить?
Матерясь, Олег коротко замахивается, и я, отшатнувшись, вжимаю голову в плечи. Только что наш герой раскрылся с неожиданной стороны. Повезло Натали…
— Грабли от нее убрал! — внезапно возле нас вырастает высокая фигура в ярко-зеленой футболке и коротких светлых джинсах. Кулак Олега разжимается, холодные пальцы отпускают мой локоть, а сам «недорыцарь» бледнеет настолько, что становится бесцветным.
Над ним стеной возвышается Тимур, и таким взвинченным я не видела его ни разу.
Под ложечкой сосет от страха и восхищения. Он чертовски красив. Он вовремя, он защитит, и горло сковывают слезы благодарности.
— Тимур, не надо, прошу тебя… — тихонько мямлю, но он не ведет и бровью — лицо застыло от ярости, презрительная ухмылка напоминает оскал. Если Олег не отступится прямо сейчас — огребет. Тимур сильнее физически и настроен крайне серьезно.
— Спасибо за участие, но мы разберемся сами! — «недорыцарь» благоразумно пятится назад, запрокинув голову, заискивающе улыбается, но тут же просекает неладное: — А ты кто такой?
— Ее парень. Это я тебя на три буквы послал. Еще вопросы?
Похоже, мои просьбы опять не подействовали. Тимур берет на себя слишком много, но мне нравится слышать его слова, а видеть испуганную пораженную физиономию Олега — дорогого стоит.
— Колесникова… Я тебя бросил, и ты с горя на детский сад перешла? — нервно хихикает тот, отступая к бордюру и, споткнувшись, ломится через газон и елки к многолюдной площади.
— Подойдешь к ней ближе, чем на два метра, ушлепок, — рожу разобью! — орет Тимур ему вслед, а я без сил опускаюсь на скамейку.
***
22
Лет десять за меня не заступался парень. То есть… не заступался вообще никто.
Утренние установки неумолимо рушатся, но я продолжаю сочинять мудрую назидательную речь — никакого общения, никакой дружбы. И уж тем более никакой любви…
Тимур садится рядом, сжимает и разжимает кулаки, бьет ими по коленям.
— Сука, какой же слизняк. Я все равно его урою, из принципа подстерегу и заставлю извиняться на камеру, как сейчас модно.
— Что ты тут делаешь?.. — вклиниваюсь в его словесный поток, и он, вспомнив о моем существовании, достает из кармана джинсов две тысячи.
— Держи. И не ври — я должен тебе явно больше.
Снова вижу в его темных глазах тепло и несвойственную людям такого возраста неизбывную тоску, и тону в сожалениях. За пару недель он стал для меня самым близким и дорогим человеком.
Почему судьба вечно так жестоко надо мной шутит?..
— Хорошо… — быстро забираю деньги и прячу в сумку. — Теперь ты вернул даже проценты. Я пойду, Тимур.
— Куда? — искренне недоумевает он и удерживает меня за локоть. — Мы не договорили.
Он злой и дерганый, своим пренебрежением я обидела его — это читается между строк. Нужно объясниться, поговорить на равных, поведать обо всем, что гложет — только тогда можно будет уйти с чистой совестью.
Достаю телефон, сверяюсь со временем, но Тимур выхватывает его из моей ладони, набирает комбинацию цифр, и в его кармане раздается жужжание.
— Отлично. — Он возвращает его мне. — Теперь не сможешь по полдня меня игнорить.
Я не спорю — к земле прибивает вина. Проблема в том, что я беспокоюсь о нем. Доводы разума не работают — к нему продолжает тянуть промышленным магнитом, и абсолютное спокойствие я чувствую, только когда он рядом.
Сохраняю его номер и в наступившей тишине внимательно рассматриваю елки, в которых с позором скрылся Олег.
Темный изучающий взгляд скользит по мне, вызывая мурашки.
— Почему ты не на работе? — я выруливаю на нейтральную тему. Не хватало еще, чтобы из-за меня Тимур прогулял, но он спокойно поясняет:
— Мне не обязательно торчать там до ночи. Еще вчера сдал Киру макет. Идем!
Он встает, поправляет рюкзак и, зацепившись за лямки, ждет, когда я последую его примеру.
— Куда?
— Бухать и говорить по душам. На сухую ты будешь морозиться и ничего о причинах своих метаний не расскажешь.
***
Час пик в разгаре — автобус до спального района переполнен, в салоне духота, потные тела наваливаются со всех сторон, вынуждая нас притиснуться друг к другу. К великому облегчению, Тимур не распускает руки — оттесняет здоровенного мужика, лежащего на моей спине, и, злобно на него зыркнув, делает поездку чуточку комфортней.
Продолжаю мысленно подыскивать нужные слова, но уже совсем не уверена, что нам действительно стоит расстаться. Однако ума не приложу, куда нас заведет моя безответственность, если я все же дам слабину.
Выходим на нужной остановке и, не сговариваясь, направляемся к ближайшему алкомаркету, но у входа я отстаю. Поправив блузку, тяну на себя закрывшуюся перед носом дверь и старательно изображаю, что мы с Тимуром незнакомы. Прищурившись, присматриваюсь к ценникам над газировкой, но не выпускаю его из поля зрения — зацепив две бутылки того самого вина, что мы пили на поляне, он выдвигается к кассе.
Все идет идеально до тех пор, пока продавец в клетчатой рубашке не раскрывает рот:
— Молодой человек, ваш паспорт.
Тимур хлопает себя по карманам и матерится.
— Я его забыл. Вот черт…
Козлиный голосок Олега эхом раздается в голове.
«…Детский сад…» Ему даже вино не продают.
Превозмогая скованность и сжигающий нутро стыд, подхожу к прилавку и тоном своей любимой матушки повелеваю:
— Тогда продайте мне.
Пусть думает, что легкомысленная мамаша спаивает сына. Или… тетка покупает спиртное племяннику-раздолбаю. Но продавец скептически на меня смотрит и остается непоколебимым:
— А ваш паспорт, девушка? — Ловлю усмешку Тимура, краснею и покорно лезу в сумочку за документом.
— Вот…
На выходе Тимур снимает с плеча рюкзак, забирает у меня бутылки и надежно прячет внутри. Никак не комментирует инцидент, и я благодарна — за разговорами ни о чем мы сворачиваем во дворы, срезаем углы, скрываемся в арках между многоэтажными серыми панельками и оказываемся в самой старой части района.
Иногда на нас все же смотрят — в основном молодые девчонки. Мечтательно — на Тимура, и с недоумением — на меня.
